Станислав Сапрыкин - Сталинские соколы. Возмездие с небес

Зимнее затишье погрузило нас в состояние мира, война была где-то далеко, в газетах писали, что немцы дошли до Москвы, но так ее и не взяли. Интересно, где бы я сейчас находился, если бы не был арестован и оставался в частях РККА, был бы еще жив? Каждый вечер я достаю фотокарточку Илты, от нее веет домашним женским теплом, а я, отхлебнув глоточек из плоской фляги, думаю о том, что обязательно найду ее после войны.

Сегодня распогодилось, день и вечер ясные, завтра утром финские бомбардировщики пойдут атаковать дороги, по которым автотранспорт снабжает окруженный Ленинград, нашу группу выделили для их прикрытия. За линию фронта мы не пойдем – слишком далеко от места нашего ледового базирования, мы будем сопровождать их над своей территорией, дальше бомбовозы примут фронтовые истребители.

Поднялись в темноте, пока позавтракали и подготовились, на востоке забрезжила полоска рассвета, нам на юг, солнце должно оставаться слева. Взлетели двумя группами в семь утра, и пошли в зону встречи. Сегодня погода хуже, снега или метели нет, но в воздухе стоит зимняя дымки, ухудшающая видимость.

Бомбардировщики ушли далеко вперед, так и не попав в зону видимости нашей группы, но третья и четвертая пары сообщили, что установили визуальный контакт с бомберами. Улучшение погоды подняло и советскую авиацию. Где-то впереди, за линией фронта произошел бой четырех Брюстеров и группы истребителей Красной армии. Получив сигнал по связи, мы, рассекая дымную пелену, потеряв визуальный контакт друг с другом, бросились в сторону идущего боя. Через некоторое время я, идущий на высоте две тысячи метров, заметил приближающийся ко мне снизу на встречном курсе истребитель. Отлично зная старые советские машины, но, плохо ориентируясь в истребителях новых типов, к тому же, имея информацию, что на вооружении ВВС поступили британские и американские самолеты, я принял идущий на меня самолет за противника. Резко развернувшись, я зашел ему в хвост с небольшим превышением и открыл огонь. Финны редко бранятся, во всяком случае, во время боя с их стороны не услышишь отборного мата, но прозвучавшее в радио заставило меня бросить гашетку и отвалить. Я стрелял в «свой» Харрикейн! Сняв перчатку и протерев ладонью вспотевший лоб, я пристроился к обстрелянному «Урагану», с тревогой ожидая, что самолет поведет себя «неестественно». Ни масляного шлейфа, ни дыма не было, или я стрельнул рядом, или попадание не ранило пилота и не повредило важных агрегатов. Не будучи сильно верующим, еще комиссары выбили подобную дурь, я перекрестился свободной рукой. Постепенно начала собираться остальная группа, пристроившись за ведущим, со снижением, мы взяли курс на свое замерзшее озеро.

Следующий вылет, хоть и имел трагические последствия, для меня оказался очень результативен. Советские войска предприняли наступление в районе Медвежьегорска, финны ответили контратаками. Нужна была оперативная информация с воздуха. В район боев отправился воздушный разведчик, сопровождать который подняли звено из четырех истребителей. Я был назначен ведомым второй пары. Мы поднялись в два часа дня, разведчик, спешивший выполнить разведку до наступления ранних зимних сумерек, уже давно был на маршруте, и нам следовало его догонять. Были сведения, что красная авиация получила Харрикейны и Томагауки, которые легко могли догнать и сбить разведчика. Видимость относительная, но безоблачное небо гарантировало отсутствие метели или снегопада. Первая пара почти догнала разведчика, мы следовали сзади на высоте в полторы тысячи метров. Меня тяготил не страх, а неприятная мысль о том, что если меня собьют над советской территорией, и я попаду в плен, что будет? Участь немногочисленных пленных финнов – незавидно, собственную я даже боялся представить! По этой же причине и по моей просьбе начальство не афишировало присутствие летчика-перебезчика, пусть наполовину суоми, в финской авиации.

Меня одернул голос ведущего первой пары, сообщавшего, что видит истребители выше нас на встречных курсах. Мой ведомый, прибавив «газу», ушел вперед, я последовал за ним на некотором удалении, всматриваясь в верхнюю полусферу. Да, вот и я увидел несколько точек, приближающихся сверху. Советских самолетов было штук шесть, и они шли с большим превышением, не менее километра, пользуясь которым они начали атаку с пикирования на встречных курсах. Наше положение было ущербно, высоту не набрать, и единственным правильным выходом была попытка проскочить под ними, затем, развернувшись боевым, попытаться навязать свой бой. Первая пара бросилась в сторону разведчика, а мы начали оттягивать истребители на себя. Пока я прикрывал спину ведущему, мне в хвост зашли два советских истребителя. Я не мог определить их тип, но это были новые самолеты, более скоростные, чем у нас. Поняв, что почти пропал, я быстро перевел машину на снижение, видя в этом единственное спасение. Оторваться набором или горизонтально невозможно, оставалось пикировать до самой земли. Бой проходил над гладкой поверхностью замерзшего озера, но я повернул Харрикейн к берегу, где находился достаточно густой лес. Несколько раз я чуть не погиб рискуя зацепиться за верхушки деревьев, но в них было мое единственное спасение, ведь препятствия и малая высота мешала догоняющему противнику сконцентрироваться на прицеливании. Несколько пуль пробарабанили по обшивки, но горизонтальным скольжением мне все время удавалось выйти из прицела того парня, возможно, моего бывшего сослуживца. Неожиданно преследование прекратилось, это на помощь пришел фельдфебель – мой ведущий. Он крикнул, что красный летчик, седевший у меня на хвосте, не справился с управлением и нырнул в землю, подняв столб снежного дыма. Тогда фельдфебель переключился на ведомого, пытавшегося выйти из боя. Мы решили применить охотничий прием «гнать на стрелка». Пока ведущий преследовал жертву, я отошел в сторону и, предугадав направление полета противника, бросился ему наперерез. Советский летчик, увидев, что его атакуют двое, развернулся на меня и пошел в лоб. Он открыл огонь первым, и признаться, я испытал несколько неприятных секунд. Мои нервы оказались крепче, метров со ста уклоняясь от неминуемого столкновения, он потянул вверх, я дернул ручку и открыл огонь. Надо мной прошло «брюхо» его машины, прошитое очередью из восьми «Браунингов». Это был моноплан с двигателем водяного охлаждения, похожий на Харрикейн, но с большим поперечным «В» крыла. Быстро развернувшись, я хотел рассмотреть результат, самолет задымил и пошел вниз. Одержанные победы позволили нам вовремя осмотреться, так как на нас уже шли новые самолеты с красными звездами. В драматичном бою, в результате которого мы потеряли три машины, включая разведчика и двух летчиков, один из которых точно погиб, а второй приземлился на советской территории, мне удалось одержать еще одну победу. Нас вернулось двое с результатом в шесть побед, четыре из которых – личные, половина из них – мои, и еще две – групповые, включая моего преследователя. Меня представили к очередной награде, не исключено, что на сегодня я самый результативный финский летчик по соотношению боевых вылетов к числу побед.