Владимир Соловьев - Быть Сергеем Довлатовым. Трагедия веселого человека

Следующая книга сериала — «Быть Иосифом Бродским. Апофеоз одиночества».

Юрий Андропов: Тайный ход в Кремль

В Кремле: от Андропова до Горбачева

М. С. Горбачев: путь наверх

Борис Ельцин: политические метаморфозы

Парадоксы русского фашизма

Довлатов вверх ногами

Сериал «ФРАГМЕНТЫ ВЕЛИКОЙ СУДЬБЫ»

Быть Сергеем Довлатовым. Трагедия веселого человека

Невыносимый Набоков

Отсрочка казни

Об авторах

Роман с эпиграфами

Не плачь обо мне…

Операция «Мавзолей»

Призрак, кусающий себе локти

Варианты любви

Похищение Данаи

Матрешка

Семейные тайны

Три еврея

Post mortem

Как я умер

Записки скорпиона

Два шедевра о Бродском

Мой двойник Владимир Соловьев

Осама бин Ладен. Террорист № 1

Мой сосед Сережа Довлатов

Семейная хроника отца и сына Тарковских

Парадоксы Владимира Соловьева

Про это. Секс, только секс, и не только секс

Сериал «ФРАГМЕНТЫ ВЕЛИКОЙ СУДЬБЫ»

Быть Иосифом Бродским. Апофеоз одиночества. Юбилейная книга

К сожалению, все правда.

Сергей Довлатов

Я еще не читал книги, в которой Бродский был бы показан с такой любовью и беспощадностью .

Павел Басинский

С Леной Довлатовой в русском ресторане по случаю очередной публикации в престижном «Нью-Йоркере»

Из архива Наташи Шарымовой

Первая жена Ася Пекуровская, femme fatale . Бездетный, мучительный для Сережи брак — травма на всю жизнь

В армии, 1962–1965

Любовные истории нередко оканчиваются тюрьмой. Просто я ошибся дверью. Попал не в барак, а в казарму.

Довлатов. Зона

Единственный вечер Довлатова в России — 13 декабря 1967 года в ленинградском Доме писателей. Вступительное слово — Владимир Соловьев. А исторические снимки с этого вечера делала Наташа Шарымова, фотоархивариус ленинградского художественного андерграунда, а после эмиграции многих его представителей в Америку — фотолетописец русского литературного Нью-Йорка. Господи, как мы были молоды: Довлатову — 26, Соловьеву — 25, Шарымовой — 23

Владимир Соловьев делает вступительное слово

Наташа Шарымова

Фото Наташи Шарымовой

В газете Ленинградского кораблестроительного института «За кадры верфям», 1966

Внутренняя эмиграция в Эстонию, 1972–1975

С Женей Рейном в Таллине

Главное для него тогда было — рвануть из Ленинграда, где в силу сцепления негативных обстоятельств ему стало беспросветно и удушливо. Без метафоры и без гиперболы, как пояснял позднее Сережа, просто нечем дышать.

Елена Клепикова. Таллин: бросок на ближний Запад

Меня поражала ее беспомощность. Ее уязвимость по отношению к транспорту, ветру… Ее зависимость от моих решений, действий, слов. Я думал — сколько же лет это будет продолжаться? И отвечал себе — до конца.

Довлатов. Наши

С Катей Довлатовой в Пушкинских Горах

Первый английский перевод «Заповедника» под названием «Pushkin Hills» вышел только сейчас. Переводчица — Катя Довлатова. Чем не семейный бизнес? Что Кате, безусловно, удалось — это сделать русскую книгу явлением англоязычной литературы. Катя не любит, чтобы о ней писали и говорили, а потому обрываю себя на полуслове.

Владимир Соловьев. Гигант с детским сердцем

Экскурсовод в Пушкинских Горах, 1976—1977

Из архива Наташи Шарымовой

Портрет Довлатова, сделанный Бродским на Лиссабонской писательской конференции (1988)

Несмотря на пиетет перед Бродским, Довлатов все-таки перерисовал себе нос на его лиссабонском рисунке

Уличный художник Майк Уорден сделал с натуры символический, пусть и упрощенный, шаржированный рисунок, который не нуждается в пояснении

Обложка первого номера журнала «Аврора»

Первый номер молодежного журнала «Аврора» (1969), и в нем — одна из первых и немногих публикаций Сережи на родине: очерк «Комментарий к песне». К сожалению или к счастью, Довлатов так и не стал советским писателем

Мое бешенство вызвано как раз тем, что я-то претендую на сущую ерунду. Хочу издавать книжки для широкой публики, написанные старательно и откровенно, а мне приходится корпеть над сценариями. Я думаю, идти к себе на какой-нибудь третий этаж лучше снизу — не с чердака, а из подвала. Это гарантирует большую точность оценок.