Владимир Соловьев - Быть Сергеем Довлатовым. Трагедия веселого человека

ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА.Та же приблизительность у Бродского в оценках и обобщениях — что и в фактах. Вот он говорит о пиетете, который испытывал Сережа к поэтам, а отсюда уже, что его рассказы написаны как стихотворения — высшая похвала в его устах. Ничего подобного! Это Бродский внушает Довлатову посмертно свою иерархию литературы, где поэзия на первом месте, а поэт в роли демиурга. Довлатов никогда так не думал, Бродского не любил ни как человека, ни как поэта, а оторопь испытывал не к поэту, а к литературному боссу, в руках которого бразды правления.

ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ.Не оторопь, а страх. Бродский тиранил Довлатова, беря реванш за былое унижение в Питере. А у Сережи скромность паче гордости. Называя себя литературным середнячком, он лукавил. На самом деле знал себе цену. В этом тайна Довлатова.

ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА.Одна из?

ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ.Вот именно! Не принимай все его слова на веру.

ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА.Помнишь, мы как-то зашли к Сереже с нашим московским гостем и тот стал высчитывать шансы Чингиза Айтматова на Нобелевку? Вежливый Сережа ввинтился в спор с какой-то кровной, личной обидой.

ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ.Не боги горшки лепят. Да и столько среди нобелевцев случайных людей. Этой премией замкнут горизонт чуть ли не любого литературного честолюбца в России. Когда Бродский получил Нобелевку, вся русская поэзия оделась в траур — от Евтуха с Вознесенкой до Скушнера с Коржёй.

ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА.Что это ты на Осин манер стал коверкать имена? Поразительно, что завистник Найман даже о Нобелевской премии Бродскому рассказывает как о личном несчастье, хотя ему-то уж, при его поэтическом ничтожестве, ничего не светило.

ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ.Касаемо Довлатова: он, конечно, не рассчитывал на Нобелевку, но огорчился бы, узнав, что ее получил другой русский прозаик.

ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА.Нормально. Достичь такого пика популярности, как Довлатов в России, — выше любых премий. Бесконечные переиздания, собрания сочинений, спектакли, фильмы, мемориальные доски, музей в Пушкинских Горах, а у нас в Нью-Йорке имя Довлатова присвоено отрезку улицы, где стоит его дом и где до сих пор живут Лена, Катя и Коля Довлатовы. А сколько книг о нем! Вплоть до воспоминаний его первой жены.

ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ.Забавная книга. Сцена ревности чего стоит! Как кавказский человек, Довлатов палит из двустволки по Асе Пекуровской.

ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА.Если это правда. Сережа рассказывал иначе — как он пытался покончить с собой в ее присутствии, а она и ухом не повела.

ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ.Ну, знаешь, такие демонстративные самоубийства… Апокрифа про Довлатова — вагон и маленькая тележка. Не относится ли попытка разыскать его мнимонастоящего биологического отца все к той же дежидовизации Довлатова? При той всенародной славе, как посмертная у Сережи, лучше бы он был без жидовской при**зди. Кой для кого. Не его первого и не его последнего отмывают от еврейства. Пусть уж лучше будет лицо кавказской национальности. А касаемо Пекуровской: для жен и слуг нет великих людей.

ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА.А для любовниц?

ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ.Люда Штерн с ее жалкими потугами добрать с помощью воспоминаний то, что не удалось в литературе? По сравнению с ее беспомощной прозой, по которой Сережа прохаживался довольно зло, ее мемуары, не всегда достоверные, хотя бы беззлобны, сочувственны к Довлатову. Один только недостаток — о ком бы ни писала, о Бродском или Довлатове, тянет одеяло на себя. Души в себе не чает! Но если пропустить всю эту автобиографическую бодягу, то да — есть полезная информация. Прежде всего — Сережины письма. Не сравнить с тем, что пишут довлатовофобы, хоть ее тоже иногда прорывает.

ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА.Довлатова отрицают те, кто знал его близко и для кого его нынешняя фантастическая популярность — ножом по сердцу. Даже для тех, кто делает хорошую мину при плохой игре и притворяется друзьями покойника. Воистину, избави меня, господи, от таких друзей, а от врагов я сам избавлюсь. Сколько завидущих, мстительных, реваншистских, а то и просто склеротических воспоминаний о нем. Б. жена, б. любовница, б. друг, б. коллега-соратник, а стал лютым литературным соперником.

ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ.Ты о Валере Попове! Какой он Сереже соперник! Довлатов всех своих б. соперников оставил далеко позади. Как говорил Бродский, за мною не дует. А кто самый завидущий, комплексующий, закомплексованный взбесился от зависти и вконец осатанел? Игорь Ефимов! Как психо— и социопат — опасен.

ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА.Самое смешное, что, весь обзавидовавшись, обвиняет в зависти к нему Сережу и объясняет этой мнимой завистью то, что Довлатов начисто порвал все связи с Ефимовым.

ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ.Нонсенс. Ты не больно жалуешь Фрейда, но тут типичный случай трансфера. Перенос собственных чувств — в данном случае зависти — на объект этих чувств. Грубо говоря: это не я ему завидую, а он — мне. А на Довлатове Ефимов и вовсе сломался. Червь зависти гложет не только его самого, но и его весьма средний талант. Все познается в сравнении. Я сравниваю с тем же одаренным Поповым — в Питере они с Довлатовым шли вровень, ноздря в ноздрю, но позднее, и особенно здесь, в Америке, Сережа пошел в обгон, оставив Валеру далеко позади.

ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА.Вот откуда у Попова такая заморочка с Довлатовым, бедняга. Выпустил в ЖЗЛ жалкую такую книжонку про Сережу.

ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ.Одним словом, чмо.

ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА.Мало того что ошибка на ошибке — это можно списать на амнезию или склероз, — так еще сознательное искажение фактов. Врет на голубом глазу! Когда этого самозваного биографа спросили, знал ли он, с каким великим писателем был знаком в Питере, он отшутился, хотя зависть уже ела его поедом: «Нет, это он после смерти так обнаглел». Хорошая мина при плохой игре. Не говоря о том, что его все время заносит на себя — скорее мемуар, чем био. А довлатовские мемуаристы пусть не все, но слишком часто ревизионисты и реваншисты. Даже его первая жена.

ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ.А тебе не кажется, что любые мемуары по изначальному импульсу — реваншистские? Если бы Осип Эмильевич не оставил жену дожидаться в прихожей, пока сам разговаривал с Мариной Ивановной о поэзии, кто знает, были бы написаны Надеждой Яковлевной два ее блестящих мемуарных тома, да еще с привеском?

ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА.При чем тут Надежда Яковлевна? Та пишет в параллель и вровень с мужем, а у Пекуровской с Довлатовым дуэль.

ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ.Ну и что? Ее книга, безусловно, талантливая, хоть и витиеватая, барочная, украшательская; много мусора — продолжение их даже не семейных, а любовных разборок.