Андрей Богданов - Александр Невский. Друг Орды и враг Запада

Княжичу Александру посчастливилось родиться на прекрасной и мирной земле, в самой глубине Руси — богоспасаемого удела самой Пресвятой Богородицы.

"О, светло светлая и украсно украшенная земля Русская! — писал в восторге русский человек во времена, когда был ещё жив отец князя Александра. — Многими красотами удивлена ты (от слова дивный. — Авт.): озерами многими удивлена есть, реками и источниками местночестными, горами, крутыми холмами, высокими дубравами, чистыми полями, дивными зверьми, различными птицами; бесчисленными городами великими, селениями славными, садами монастырскими, храмами Божьими и князьями грозными, боярами честными, вельможами многими. Всего исполнена земля Русская, о правоверная вера христианская!"

На обширной равнине, на берегу Плещеева озера у впадения в него речки Трубеж, высился отцовский город Переяславль — "нереявший" славу своего предшественника, Переяслава в Южной Руси (ныне Переяслав-Хмельницкий в Хмельницкой области Украины), как тот "переял" славу более ранних княжеских городов-крепостей. Свежие, менее чем столетние валы города, основанного как княжья крепость всего лишь в 1152 г., видны были на цветущей равнине на десятки километров.

По шестиметровой ширины гребню высокого переяславского вала были построены крепкие дубовые стены из рубленых клетей, заполненных каменьем и землёй, с широкой, нависающей над водой глубокого внешнего рва стрелковой галереей, рачительно прикрытой от непогоды островерхой крышей из деревянных дощечек — дранки. Над стенами возвышалось множество башен — веж — с деревянными шатрами для защиты день и ночь бдительно вглядывавшихся в даль караульных от всяких невзгод.

Самые мощные банши, имеющие внутри множество помещений для стражи и семьи княжьего военного наместника-огнищанина, стояли над тремя проезжими воротами, от которых уходили вымощенные по сырым местам деревянными настилами дороги к стольному граду Владимиру, к богатому вольному Новгороду и в южную Русь, через малую княжью крепость Москву. Мы не знаем, в какой из крепостных башен жил огнищанин, — деревянные сооружения Переяславльского кремля были до основания разобраны за ненадобностью в 1759 г. Но по традиции он не мог покинуть крепость через ещё одни, скрытые, Тайнинские ворота, через которые из крепости могли в крайнем случае бежать мирные жители и княжеская семья.

Однако пользоваться этим лазом, да и защищать крепость от врагов не приходилось. Город просто-напросто никто не осаждал, а стены и башни Переяславльского кремля стояли веками, как новенькие. Ещё бы! Говорили, что их построил сам святой Никита Столпник, которого переяславльцы стали почитать ещё при жизни и с молитвой вспоминают до сих пор.

Судя по ходившим в народе рассказам, записанным переяславльским краеведом М.И. Смирновым, Никита как раз и был огнищанином — верным рабом-холопом сурового князя Юрия Долгорукого. Только холопам доверяли князья управления своими владениями, а огнищанин был главой княжеской вотчины — выше любого знатного боярина, не только местного, но и приближенною к князю, дружинного. Ему подчинялись подъездной княж — сборщик податей, и приказчики-тиуны. Разве что старший конюший мог сравниться с огнищанином, хотя жизнь всех этих важнейших для хозяйства рабов князь, согласно тогдашнему закону — Русской Правде, оценивал одинаково. 80 гривен (4 кг серебра), сумма годовой дани с крупной волости, — такой штраф налагался на убившего княжьего слугу из праведной мести за причиненную обиду. Если убийца был неизвестен, штраф налагался на округу, где было найдено тело: эта круговая порука называлось дикой вирой. Когда же огнищанина или подъездного убивали без оправдательных в глазах закона обстоятельств, преступника вообще уничтожали "во пса место".

Не стоит удивляться, что жизнь холопа оценивалась ровно вдвое выше, чем свободного мужа (например, дружинника или купца), и что княжьего раба нельзя было убить даже по священному праву кровной мести. Холопство прихлебателей всегда было особо дорого власть имущим. Для истории важен перепад цен на жизнь. Убийство знатной женщины оценивалось, например, в 20 гривен, а вот княжий сельский староста, боярский тиун, ремесленник и ремесленница, пестун (воспитатель) и кормилица стоили одинаково, по 12 гривен. Рабыня ценилась в 6, а раб — только в 5 гривен. Видно, крепко был ненавидим огнищанин с его подъездными, вирниками, мечниками и иными бодрыми подручными, коли его жизнь приходилось охранять таким огромным штрафом. Изменить князю огнищанин не мог, не пригодился бы ему и подземный ход. Без защиты князя едва ли не каждый встречный убил бы злого холопа с превеликим удовольствием.

Как раз таким злым холопом и был Никита, жестоко мучавший народ на строительстве княжеской крепости и безжалостно дравший с людей последнюю рубашку. Сам он в это время пировал и пьянствовал, заливая "зеленым вином" (как тогда называли креплёные напитки, ведь водки ещё не было) муки медленно просыпающейся совести. Однажды Никита допился до такой степени, что ему явилось видение. На пиру он вдруг увидел, как из котла, где варилось мясо, высовываются головы и руки замученных им людей…

Это стало последней каплей. Никита враз порвал с прежней жизнью и решил уйти в монастырь: единственное место, где холоп мог тогда обрести свободу, ведь Русская православная церковь никогда не признавала рабства. Но переяславльские монахи его не приняли: уж больно злую жизнь вёл огнищанин, да и гнева князя за приём ушедшего раба им было не стерпеть. Никита и сам понял, что он неуместен в монашеской обители, пока не изгонит из себя беса.

Выкопав недалеко от крепости, близ места своих преступлений, землянку в форме колодца, Никита поселился на дне этого перевёрнутого, направленного вниз "столпа", терпя великую нужду, дожди и снег, холод и голод, спасаясь лишь неустанной молитвой да коркой брошенного сердобольными людьми хлеба. Со временем, почувствовав в себе нравственное исправление, Никита прокопал из своего колодца подземный ход в церковь. Понемногу признала его и братия монастыря. 35 лет провёл в добровольном страдании Никита, пока его 24 мая 1186 г. не убили разбойники. Знать, кто-то не простил былых мук злому огнищанину!

Никитский монастырь в Переславле-Залесском. Современный вид

Народ, однако, помнил и подвиг Никиты, молясь ему после мученической смерти как местночтимому святому и называя монастырь, к которому он прилежал, Никитским. В XVIII в., по воспоминаниям местных жителей, помнивших передававшиеся от поколения к поколению рассказы о Никите, у юго-западного угла монастырского собора была устроена часовня святого. В ней — каменный столп, вокруг него арочная галерея, а под часовней — подземная келья. На стенах иконописцы написали свой образный рассказ о жизни и подвиге Никиты Переяславльского.