Андрей Богданов - Александр Невский. Друг Орды и враг Запада

Обычно историки считают, что формально правившая в Каракоруме вдова Гуюк-хана Огуль-Гаймыш из вредности перераспределила между братьями великие княжения: Владимирское дача Андрею, в Киевское — более почётное, но чисто номинальное — Александру. Основанием для всех многостраничных рассуждений является следующий текст Лаврентьевской летописи:

"Той же зимы (1249 г.) приехали Александр и Андрей от ханович, и приказачи Александру Киев и всю Русскую землю, а Андрей сел во Владимире на столе" [157].

Оснований винить братьев в ссоре и взаимных интригах этот текст не даёт. Александр, получив условный титул "великого князя Киевского и Русского", продолжал владеть Новгородом (по новгородской летописи, он туда вернулся в 1250 г. "из Орды и была радость великая в Новгороде) [158]. Согласно той же летописной статье великий князь Русский в 1249 г. дважды хоронил своих родственников во Владимире (в отсутствие Андрея, заметим). Семья, терявшая родственников, которые умирали именно в столице (только Михаил Ярославич ещё в 1248 г. погиб в бою с литовцами), старалась укрепить свои связи с другими влиятельными Рюриковичами.

Например, осенью 1250 г., когда митрополит Киевский и всея Руси приехал в Суздальскую землю, Андрей Ярославич женился на дочери Даниила Галицкого. Свадьба эта, которую историки тоже пытались изобразить выходкой Андрея против Александра, была сыграна, согласно летописи, во Владимире, "и много веселья было", а венчал молодых митрополит Кирилл. Затем владыка отправился в Новгород погостить у князя Александра. Тот после путешествия тяжко заболел, но выздоровел, по мнению летописца, "молитвой отца его Ярослава, и блаженного митрополита, и епископа Кирилла (Ростовской). — Авт. )" [159]. То есть новгородский летописец уже считал Ярослава снятым, в сохранении им православия нимало не сомневаясь.

А что же стало с папской грамотой Александру Невскому? Их было даже две! Историк А. А. Горский считает, что грамота от 22 января 1248 г. была направлена князю, "пока Александр пребывал в степях" [160], а если точнее — находился при хане Бату. Со стороны папы это был умный ход: если князь не покорится Риму, можно было довести до сведения Батыя приписанное Александру в грамоте нежелание "подставить выю… под ярмо татарских дикарей".

Ответ князя не сохранился, но, судя по новой грамоте Иннокентия IV от 15 ноября 1248 г., когда Александр был уже на пути в Каракорум, он не попался на хитрости папы. По мнению А.А. Горского, этот несохранившийся ответ "был уклончив или даже в основном положителен в отношении принятия покровительства римской церкви". Историк заключил это из второй папской грамоты и представил как "неудобный" для православного князя факт, будто он не был осведомлён, с какой наглостью папы приписывали своим адресатам намерения, каковых они вовсе не имели.

Во избежание кривотолков приведём и вторую, также насквозь лживую грамоту папы целиком, без всяких изъятий.

Александру, сиятельному королю Новгорода.

Господь отверз очи души твоей и наполнил тебя сиянием света своего, ибо, как узнали мы от нашего благословенного брага, архиепископа Прусского, легата Апостольского престола (Альберта фон Зуербеера. — Ав т.), ты преданно искал и прозорливо обрел путь, который позволит тебе весьма легко и весьма быстро достичь врат райских. Однако ключи от этих врат Господь вверил блаженному Петру и его преемникам, римским папам, дабы они не впускали не признающих Римскую церковь, как Матерь нашей веры, и не почитающих папу — наместника Христа, с сердцем, исполненным послушанием и радости. А потому ты, дабы не быть удаленным им от врат, не угодив Богу, всячески высказывал рвение, чтобы путем истинного послушания приобщиться к единой главе Церкви. В знак этого ты предложил воздвигнуть в граде твоем Плескове соборный храм для латинян.

За это намерение твое мы воздаем искреннейшую хвалу Спасителю всех людей, который, никому не желая погибели, искупил грехи наши, пожертвовав собой, и смертью своей подарил нам жизнь, а множеством своих унижений даровал нам защиту от несправедливости. Мы, нежно заключая тебя как избранного сына Церкви в объятия наши, испытываем чувство умиления, равное тому чувству сладости Церкви, что ощутил ты, обретающийся в столь отдаленных краях, там, где множество людей смогут по примеру твоему достичь того же единения.

Итак, мужайся, дражайший сын наш. Забудь прошлое, устреми все помыслы к цели более совершенной, дабы, непоколебимо и решительно храня верность Церкви, о чем мы уже говорили, и, усердствуя в лоне ее, ты взрастил бы цветы сладостные, кои принесут плоды, навеки избавленные от тлена. И не думай, что подобное послушание чем-то принудительным для тебя будет. Ведь требуя его, мы ждем от человека одной только любви к Богу и возрастания праведности. Ибо, покинув тело, он, по заслугам своим, будет причислен к лику праведных и внидет туда, где сияет свет неземной и где яства сладкие, коими нельзя пресытиться, и где крепки объятия милосердной любви, коей нельзя насытиться.

Кроме того, вышеупомянутый архиепископ желает навестить тебя. Поэтому мы обращаемся к твоему королевскому величеству с молениями, предостережениями и настойчивыми просьбами, дабы ты подобающим образом принял его как выдающегося члена Церкви, дабы ты отнесся к нему благосклонно и с уважением воспринял то, что он посоветует тебе ради спасения твоего и твоих подданных. Мы же, следуя совету того же архиепископа, позволяем тебе воздвигнуть упомянутый храм.

Писано в Лионе, в XVII Календы октября, года VI" [161].

Из текста грамоты ясно видно, что восторги папы об обращении князя в католичество породил вовсе не ответ Александра Невского на первую грамоту (никакого намёка на его ответ вообще нет), а отчёт крайне честолюбивого папского легата в Пруссии и Ливонии Альберта фон Зуербеера по поводу разрешения Александром построить католический храм во Пскове. Ничего нового в такой практике не было. Русские имели православные храмы на своих торговых дворах в Германии и по всей Балтике, а немцы, готландцы и иные заморские гости — в Великом Новгороде.

Возможно, такой храм был и во Пскове, но в ходе освобождения города от оккупантов в 1242 г. пострадал. В любом случае, Александр Невский не имел никаких оснований запрещать строительство католического храма, коли во Псков часто приезжали католики. Русские, в отличие от их западных соседей, не боялись за свою веру и не имели привычки искоренять чужие храмы. А легат Альберт выдал согласие Александра за "обращение" князя в католицизм. Впрочем, судя по папской булле Альберту от 7 сентября 1247 г., мечтательный легат в ещё более восторженных выражениях рапортовал о готовности принять католичество Даниила Галицкого, его бояр и даже священства Галицко-Волынской земли.