Андрей Богданов - Александр Невский. Друг Орды и враг Запада

Замечу ещё, что первый из князей, женившийся в Орде, Глеб изображается в летописях человеком богобоязненным, чего не скажешь о Данииле Галицком, выражавшим, по красочному рассказу Ипатьевской летописи, глубокое отвращение к обычаям татар. Сравните: Даниилу было противно пить кумыс с ханом Бату, который его ни разу ни в чём не обманул, но не зазорно принимать королевский венец из рук насквозь лживого папского легата. А Глеб, сохраняя в чистоте свою веру, настолько по-доброму отнёсся к непривычным ему татарам, что вывез из Орды и обратил в православие девицу, ставшую матерью славных русских князей.

Даниил выражал западное отношение к "инородцам", по формуле: "всяк не эллин — варвар", всякий "не наш" — не человек. Глеб — русское, вполне знакомое нам и человечное.

Улыбаясь и поднося дары ханам, Александр Невский не забывал, что Орда остаётся страшной и необоримой силой. Катастрофа случилась внезапно: в том же 1257 г., едва князья вернулись на Русь, хан Улагчи умер. Поговаривали, что он был убит братом и ближайшим помощником Батыя, честолюбивым ханом Берке — тем самым, что ходил с 30-тысячным войском на Каракорум, сажать на Великоханский "стол" хана Менгу. Это было ещё не страшно, но Боракчин-хатун не нашла поддержки у знати улуса Джучи, чтобы посадить на престол другого своего внука; не помогло ей и обращение за помощью к энергичному хану соседнего улуса Хулагу. Она бежала к нему в Иран, но по дороге была схвачена и казнена [192].

Война Хулагу, чтившего закон, запрещавший убивать женщин, против улуса Джучи была неизбежна.

Власть в улусе Джучи взял честолюбивый хан Берке. Немолодой, страдающий ломотой в ногах хан был сторонником, как бы сейчас сказали, "закона и порядка". Арабский летописец ал-Муфаддаль, описавший посольство союзных Берке египетских мамлюков в Орду, так охарактеризовал внешность нового хана:

"Жидкая борода; большое лицо жёлтого цвета; волосы зачёсаны за оба уха; в ухе золотое кольцо с ценным камнем. На нём шёлковый халат; на голове колпак и (на чреслах) золотой пояс с дорогими камнями на зелёной булгарской коже; на обеих ногах башмаки из красной шагреневой кожи. Он не был опоясан мечом, но на кушаке его чёрные рога витые, усыпанные золотом" [193].

Этот словесный портрет был сделан в 1263 г., через 5 лет после описываемых здесь событий. Похоже, в 1257 г. борода Берке была ещё не слишком жидка. Новый хан, по свидетельству историка-чингизада Абулгази, немедля "утвердил за всеми старшими и младшими братьями те уделы, которые были даны им Бату" [194]. Но по отношению к вассалам Орды он твёрдо вознамерился следовать курсу великого хана Менгу на формирование регулярной империи по китайскому образцу. Первым делом, как отметил историк М.Г. Сафаргалиев, у волжских булгар и мордвы были ликвидированы местные власти: их заменили чиновниками Монгольской империи.

Как именно это происходило, мы, к сожалению, лучше знаем на примере Северо-Восточной Руси. Китайская хроника Юань-ши сообщает, что в 1257 г. великий хан Менгу "Китата, сына ханского зятя Ринциня, назначил в должность даругация в Россию" [195]. Даругаций ведал переписью населения и реорганизацией его социальной структуры по новому, имперскому образцу. Перепись на Руси называли "числом", а проводивших её чиновников — "численниками".

Распоряжения великого хана, полностью одобренные ханом Берке, выполнялись молниеносно. "Той же зимы, — завершает Лаврентьевская летопись рассказ о событиях 1257 г., — приехали численники, пересчитали всю землю Суздальскую, и Рязанскую, и Муромскую, и ставили десятников, и сотников, и тысячников, и темников, и ушли в Орду. Только не считали игуменов, попов, крилошан, кто зрит на святую Богородицу, и владыку" [196].

Русская летопись не случайно уже при первом упоминании о численниках подчёркивает, что татарские налоги и повинности не касались Русской православной церкви. Политикой завоевателей, опирающейся на их культуру и представления о мироустройстве, была не только веротерпимость, но и глубокое почтение к священству, к какой бы религии оно не относилось. Священнослужителей татары считали людьми неприкосновенными, а религиозные организации повсеместно освобождались от даней и поборов. На Руси, например, свободными от обложения и повинностей были не только архиереи, монахи и священники, но и все церковные служители, включая певчих и сторожей, а также люди, населявшие дворы при храмах.

Ханские ярлыки — жалованные грамоты русским митрополитам — юридически закрепляли эту практику. Помимо освобождения Церкви и её людей от налогов и повинностей, ярлыки объявляли неприкосновенными всё церковное имущество. Отныне ни один князь не мог его по своей воле отнять! А за оскорбление православной веры полагалась смертная казнь.

Справедливо и афористично выразился историк В.Т. Пашуто: "Отныне церковные иерархи были в ризе, как в броне" [197]. Однако не мешает учесть, что и князья, до того нередко изгоняемые со своих "столов" соперниками или местным населением, выкупив ханский ярлык, получали княжество в вотчину — то есть в наследственное владение, которое никто, без соизволения хана, не мог у них отобрать.

"Число" означало подворную перепись в городах (на Руси после освобождения от татарского ига подворное обложение было введено только в XVII в. царём Фёдором Алексеевичем — старшим братом Петра I [198]) и оценку обрабатываемых земель в деревне. Там единицей обложения был не "двор", а "соха", — участок земли, обрабатываемый одной сохой или плугом. В городах подворный налог должен был распределяться пропорционально, в зависимости от богатства хозяев (что сразу давало основу для злоупотреблений), а с "сохи" брали полгривны серебра в год — огромная сумма для крестьян!

Помимо прямого обложения — "выхода" или "царёвой дани" — чиновники Монгольской империи вводили ещё 13 видов "тягостей". Прежде всего, они претендовали на торговые сборы ("мыт", "тамга" — отсюда пошло слово "таможня"). Вводили, как на всём пространстве империи, извозную повинность: "ям" (обязанность держать для чиновников сменных лошадей), "подводную" (возить государственные грузы на своих телегах и санях). Население обязывалось содержать ханских чиновников ("корм"), давать им "дары" и "почестья" на имя хана и его родичей, производить экстраординарные сборы и давать людей, в том числе рекрутов, по "запросам", и т. п.

Численниками и баскаками, собиравшими, опираясь на "тысячную" организацию местного населения, поборы и дани и кормившимися от этой работы, были мусульманские купцы — "бесермены", откупавшие это право у великого хана. Да и сам хан Берке, по размышлении, счёл выгодным принять ислам ещё до того, как возглавил улус Джучи [199]. То есть он был полностью в курсе системы, которую вводил по приказу из Каракорума. Иначе и не могло быть: в землях вассалов улуса Джучи чиновники Менгу могли чувствовать себя свободно только и исключительно под защитой Орды и подвластных ей князей.