Наталия Костина-Кассанелли - 100 историй великой любви

Софье было уже тридцать, и возраст не прибавил ей миловидности, напротив, она еще больше раздобрела, однако Василий испытывал к ней чувства самые нежные. В самом деле, с лица воду не пить, когда у них общие интересы – и личные, и государственные. Теперь семья Василия Васильевича месяцами не видела мужа и отца – он постоянно был при своей ненаглядной Софьюшке.

Весной 1687-го Софья отправила любовника в Крымский поход. Она надеялась, что, завоевав Крым, Василий вернется героем и тогда она сможет обвенчаться с победителем и уже открыто посадить его на престол с собой рядом. Софья писала возлюбленному нежные, страстные, полные надежд письма, и он отвечал ей тем же. Но полководцем Голицын был бездарным и за два года не одержал ни одной сколько-нибудь существенной победы, губя напрасно войско и опустошая в бесславной войне государственную казну.

Между тем страсть Софьи к Голицыну переходила все пределы разумного, и это стали замечать даже ближайшие доверенные лица. Софья умоляла любовника развестись с женой и обвенчаться, но тот все медлил, не решаясь на этот шаг. В конце концов, измученная двойственным положением жена князя сама предложила мужу свободу, справедливо опасаясь того, что, если Голицын не разведется, в любой момент Софья может подослать к ней отравителя.

Однако обвенчаться с любимым Софья так и не успела – подросший Петр, который к тому моменту успел жениться на Евдокии Лопухиной, пожелал сам управлять государством согласно законам. На сторону молодого царя переходило все больше приближенных, один за другим оставляли правительницу верные ей стрелецкие полки и присягали на верность Петру. Уходила из рук власть, а вместе с ней уходила надежда…

Сверженную правительницу заточили в монастырь и постригли под именем инокини Сусанны. Князя Голицына лишили всех прав и привилегий, отобрали имущество и на крестьянской телеге увезли в пожизненную ссылку в глухое село под Архангельском. Там он, так никогда и не прощенный новым царем, и окончил свои дни.

Софья, чья неуемная душа еще бунтовала, продолжала бороться: из-за стен монастыря ей удалось поднять стрелецкий бунт, но он закончился полным поражением. Жестоко казнили более двух тысяч стрельцов, и только тогда Софья приняла поражение… Любовь, которую она так долго взращивала в своем сердце, была окончательно растоптана. Никогда больше она не увидит милого лица своего Василия, и на головах их не будет корон: ни царских, которые она, предвкушая совместное сидение на троне, заказала лучшим мастерам, ни даже тех венцов, которые держат над влюбленными при венчании в церкви…

Об Анне Монс и ее влиянии на российского царя Петра I и политику государства Российского написано множество статей, но мало кого в ходе исторического расследования и восхваления действительно незаурядной личности Петра интересовали нравственные мучения самой Анны – особы, воспитанной в лоне строгой лютеранской церкви. Исследователи больше задавались вопросом: могла ли Анна занять российский престол рядом с Петром? Однако почти никто не спрашивал, хотела ли этого сама Анна.

Анна Монс выросла в Кукуйской слободе – особой части Москвы, где селились иноземцы. Кукуй был городом в городе – ничто в этом месте, где у домов были разбиты ухоженные палисадники с цветами, а на крылечках сидели приветливые люди, не напоминало грязную Москву, в которой помои выливались прямо прохожим под ноги, а по улицам и в дневное время было страшно ходить, не говоря уже о времени ночном: лихие люди запросто могли не то что кошелек с пояса срезать, но и голову снести с плеч…

Отец Анны был виноторговцем и держал гостиницу. Мать воспитывала четверых детей в уверенности, что нет ничего на свете ужаснее бедности, а вот роскоши и богатства нужно добиваться любой ценой. Однако она никогда не говорила ни подрастающей красавице Анне, ни остальным, что иногда цена за дворцовый шик бывает слишком высокой…

Анна познакомилась с Петром, когда тот был еще подростком. Девушка была отменно хороша собой, но кроме собственно женских прелестей она воплощала для Петра саму Европу – с ее нарядами, обычаями, науками, искусством и прогрессом, которого почти напрочь была лишена тогдашняя темная Россия. Некоторые историки верно отмечают, что, именно добиваясь любви и признания Анхен, Петр так рьяно старался развернуть дремучую Россию лицом к Европе.

О корыстолюбии Анны, целых десять лет бывшей любовницей Петра, в народе ходили легенды. Слухи, разумеется, были сильно преувеличены, но факт остается фактом: Анна постоянно что-то выпрашивала – то для себя, то для родственников, а то и просто приторговывала чинами, званиями и торговыми привилегиями, подсовывая Петру на подпись нужные бумаги.

Некоторое время Анна была любовницей Франца Лефорта – «сердечного друга» Петра, который их и познакомил. Подкладывая Анну в постель к будущему императору, хитрый Лефорт одним выстрелом убивал даже не двух, а многих зайцев.

Однако прежде, чем Анна стала принадлежать ему, Петру пришлось ухаживать за ней довольно долгое время. Это ли не говорит в пользу Анны Монс, которая хотела разобраться прежде всего в самой себе и только потом отдать то единственное, что у нее было, – свое тело! Петр требовал от нее многого: девушка должна была уметь развлечь усталого любовника, который частенько приезжал к ней в дурном настроении, танцевать до упаду, когда этого хотел Петр, пить вино…

Петр видел в Анне полную противоположность постылой Евдокии Лопухиной, на которой его женили против воли, но хотела ли сама Анна вести тот разгульный образ жизни, который так нравился ее любовнику? Или же, как и Евдокия, Анна стремилась лишь к тихой семейной гавани: варить варенье, распоряжаться по хозяйству, рожать детей? К слову сказать, хозяйкой Анна была превосходной, а на ее личном огороде каждый год созревали такие урожаи, что окрестные, возделывавшие землю по старинке помещики только руками разводили – наверное, знает эта холеная немочка какое-то «петушиное слово»!

Однако жизнь с Петром была подобна не тихой гавани – нет, она скорее напоминала Анне дурной сон: бесконечные пиры и пьянство, требование быть изобретательной в постели, улыбаться, когда хотелось плакать. Обычно крайне прижимистый с другими женщинами, Петр дарил Анне дорогие драгоценности, отстроил новый дом, одарил имениями и крепостными душами. Но не была ли крепостной душой царя и сама Анна? Чем, как не безмолвным протестом против такой жизни было ее показное корыстолюбие? Уж если продавать свою душу, так задорого…

Эта женщина старалась быть честной – в пользу этого говорит и то, что письма Анны к Петру скорее похожи на деловые отчеты партнерши по бизнесу: кроме общих, изложенных сухим языком сведений и обязательных в то время вежливых вопросов о здоровье, в них нет ничего интимного, ни одного слова любви и нежности! Да ее у Анны к Петру, неразборчивому с женщинами, который мог заявиться к ней, надушенной и чистенькой, прямо из грязной постели какой-нибудь солдатки и потребовать продолжения телесных утех, никогда и не было! Ее буквально воротило от своего собственного положения царской куртизанки, но что она могла поделать?