Ольга Елисеева - Потемкин

7 декабря Екатерина позволила князю действовать на переговорах, не согласовывая свои решения с австрийцами. Оказалось, что Иосиф II давно уже оговорил для себя подобное право, а теперь пытался отказать в нем союзнице. «Если негоциация откроется, то ты отнюдь не связан трактовать обще с цесарцами, — предупреждала императрица. — У нас давно договоренность в сем деле всякому стараться о себе и мириться, кто как лучше может. Я бы того и желала, чтоб не через французов и ни нерез кого сие дело происходило, но безпосредственно. Каунцова куча советников пусть остается у Кобурга, а до нас и до тебя им дела нет» [1532] РГАДА. Ф. 5. № 85. Ч. II. Л. 203. .

В ожидании приезда турецких дипломатов Потемкин обосновался в Яссах. Между тем турки повели себя крайне двусмысленно. С одной стороны, визирь уверял русскую сторону в миролюбивых намерениях Стамбула, с другой — в армии и среди чиновников, склонных к миру, были проведены казни. Об этом Потемкин известил Екатерину в письме 28 декабря [1533] АВПР. Ф. 5. № 585. Л. 101–102. .

Изменение в настроении Турции произвели активные действия берлинского кабинета. 20 декабря Безбородко сообщил Семену Воронцову: «Открылись намерения короля прусского… Они предложили Порте оборонительный союз, гарантируя целость ее за Дунаем и полагая действовать, если бы мы перенесли оружие за помянутую реку. Начав же тогда действия, продолжать оные, покуда Порта предуспеет возвратить потерянные ею земли и сделает для себя полезный мир со включением в оном Польши и Швеции… Порта, получив в нынешнюю кампанию сильные удары, соглашается на сии постановления и публиковала набор войска и намерение султанское идти в поход». Безбородко признавал, что в подобных условиях вести переговоры практически невозможно. «Если бы только хотя до июня дали время потаенные неприятели наши, то мы бы успели принудить турков заключить мир», — сокрушается он.

Примечательно, что Безбородко излагал в письме к другу план кампании русских войск на следующий год, а также некоторые важные детали мирных переговоров. Все это были сведения секретного характера: «Князь Потемкин располагался пойти за Дунай целою армиею и, составя хороший кордон и частные за рекою поиски, между тем, в апреле и по крайней мере в начале мая, зачать действовать флотом, который уже теперь решительно лучше неприятельского: ибо он состоит в одном 80-пушечном и шести 66-пушечных и 9-ти 54-пушечных кораблях, в 12 фрегатах и в многочисленной флотилии, на которой одного регулярного войска до двадцати тысяч, кроме казачьих судов, поместится. С сею морскою силою под кайзер-флагом он отправится прямо к каналу (к Босфору. — О. Е.) а в то же время другая флотилия, приняв отряд войска из Кубанского корпуса на Тамани, пустится к азиатским берегам для диверсии… Мы стараемся и зимою о примирении, и хотя в рескрипте к вам занесены далекие кондиции, однако ж в инструкции, князю Потемкину данной, сокращены. Наш ультимат ограничивается в положении границ наших по реку Днестр, включая тут и Аккерман на другой его стороне, в случае же трудности, отступая и от Аккермана» [1534] Сб. РИО. 1879. Т. 26. С. 418–419. .

К чему такие подробности? Ведь Воронцов находился во враждебной стране, которая оказывала давление на Россию. При малейшей утечке информации Лондон получал ценнейшие сведения. Александр Андреевич при всех своих талантах часто выбалтывал информацию то австрийцам, то французам и, как видим, совсем не берегся в отношении англичан.

Екатерина пребывала в состоянии мрачной решимости. 24 декабря Храповицкий записал ее слова: «Теперь мы в кризисе: или мир, или тройная война, т. е. с Пруссией» [1535] Храповицкий А. В. Памятные записки… С. 214. .

Так драматично заканчивался для корреспондентов 1789 год. Блестяще спланированная и проведенная Потемкиным кампания сама по себе не могла подарить России мира. Дипломатические усилия Екатерины постоянно наталкивались на противодействие Пруссии, Англии и отчасти Франции. В ожидании обещанного вмешательства европейской «лиги» в войну Турция, фактически побежденная, решилась затягивать мирные переговоры с Россией.

Называя Фридриха-Вильгельма II «новым европейским диктатором», Екатерина еще не предполагала, как далеко простираются планы берлинского кабинета. Прусский король предложил сложную систему обмена земель, чтобы снять противоречия между членами «лиги» и сплотить их перед лицом русской экспансии. Швеции за продолжение войны с Россией была обещана Лифляндия; Польша, отказываясь от союза с Петербургом, получала от Австрии Галицию, утраченную по первому разделу; Австрия, в случае выхода из войны, могла вознаградить себя Молдавией и Валахией; а Турция возвращала Крым [1536] Костомаров Н. И. Последние годы Речи Посполитой. СПб., 1870. С. 195–198, 252. . Такой территориальный передел грозил вспышкой большого общеевропейского конфликта, так как ни один из его участников не мог бы считать себя до конца удовлетворенным, а Россия, за счет которой предполагалось разрешить споры, не стала бы спокойно взирать на аннексию своих земель.

Международные инициативы берлинского двора не обещали нашим героям легкого в политическом отношении года. Критики Потемкина обвиняли его в неумении воспользоваться успехами «щегольской кампании» и развить наступление за Дунай [1537] Петрушевский А. Ф. Генералиссимус. С. 226–227. . При этом все внимание сосредоточивалось на чисто военных возможностях момента и упускались из виду внешнеполитические реалии. Переписка князя с Екатериной позволяет понять, почему Потемкин не продолжил продвижение русской армии за Дунай и как была предотвращена угроза вторжения Пруссии.

10 января Екатерина предупредила Григория Александровича, что Фридрих-Вильгельм II наметил «обще с поляками весною напасть на наши владения» [1538] РГАДА. Ф. 5. N9 85. Ч. II. Л. 214. . Берлинский кабинет был уверен, что Россия не остановит победного шествия по землям Порты, пересечет Дунай и тем самым подаст повод к объявлению войны со стороны Пруссии. Смяв немногочисленные русские корпуса в Лифляндии и на Украине, Пруссия предполагала начать наступление на Ригу, Киев и Смоленск как раз тогда, когда основные силы Потемкина уйдут вглубь турецкой территории и будут отделены от нового театра военных действий пятью водными преградами. 1 марта Екатерина писала: «Надлежит врагам показать, что нас сюпонировать не можно и что зубы есть готовы на оборону Отечества, а теперь вздумали, что, потянув все к воюющим частям, они с поляками до Москвы дойдут, не находя кота дома. Пространство границ весьма обширно, это правда, но если препятствия не найдут, то они вскоре убавят оных» [1539] Там же. Л. 218. .