Софья Аверичева - Дневник разведчицы

25-е сентября.

Теорию сдала на «отлично». Практические экзамены проходят на Советской площади. Один за другим сдают ребята. Вот и моя очередь. Волнуюсь, как перед выходом на сцену. Сажусь, мотор работает чудесно. Это тебе не «Красный Октябрь»! Плавно включаю скорость, постепенно прибавляю газ. Убыстряю ход и точненько по линиям вывожу фигуры, начерченные мелом. Остается самая сложная — восьмерка. Сосредоточиваю все внимание, машина идет легко, плавно. Урра-а! Вот и восьмерка. Выезжаю из круга фигур и мчусь по площади. Делаю последний большой круг. Подъезжаю к комиссии.

— Отлично! Поздравляем.

26-е сентября.

Встаю чуть свет, одеваюсь, бегу в нашу фотомастерскую. Еще рано. Жду. Открыли в восемь. Сфотографировалась. Получаю еще мокрые снимки, бегу в автоинспекцию. Наконец долгожданное удостоверение у меня в руках. Мчусь в облвоенкомат. Но уже поздно, все разошлись.

Я подумала о том, что вся жизнь моя — ожидание! Живу, играю на сцене, работаю дома, дежурю в госпиталях, выезжаю с концертами. Но главное сейчас — ожидание ответа из военкомата.

28-е сентября.

Сегодня воскресенье. Дали мне записку в гараж обкома партии. Взяла мотоцикл и в четыре утра выехала за город, по Костромской дороге. Возвращаясь домой, размечталась… Возьмут меня в армию. Буду связистом-мотоциклистом. Повезу донесение, а фашисты за мной. Нажму на гашетку, перестреляю всех из пулемета, вырвусь из окружения, привезу ценнейшие донесения командованию. Или… возьмут меня в моторазведку. Прорвемся мы ротой в тыл противника. Налетим с тыла на село, где издеваются над нашими людьми. Уничтожим фашистов, освободим наших…

Не заметила, как въехала в город. Утром прошел дождь. Воздух чистый, свежий, по-осеннему бодрый. Город проснулся. На площади у театра Волкова газанула, не рассчитала, сшибла барьер цветочной клумбы, перевернулась несколько раз, обнявшись с мотоциклом, и осталась под ним лежать. Народу набежало! Охают, ахают, но никто не помогает выбраться из-под мотоцикла. А я не могу двинуть ни одним суставом. Правую ногу придавило, прижарило глушителем. И тут вижу… О, ужас, бежит милиционер, расталкивает: «Посторонитесь, посторонитесь!» Пропала моя головушка, отнимет он мои права, с таким трудом приобретенные. Но милиционер оказался замечательным парнем. Оттащил машину, подал руку: «Вставайте, гражданочка!» Очистил меня от грязи. Завел мотор, что-то выправил. «Садитесь, пожалуйста! Я сам мотоциклист, кое-что в нем понимаю!»

Благодарю милиционера. С трудом сажусь и мчусь от места моего позора. Около гостиницы лужа, врезаюсь в нее и окатываю грязной водой себя и человека в шляпе. Оказывается, это наш режиссер Аксель Францевич Лундин. Я останавливаюсь, извиняюсь. А он: «Я из вас хотел сделать Нину Арбенину — чудесную из чудеснейших женщин, а вы… в штанах, верхом на мотоцикле!..»

Бегу на спектакль.

Гримируюсь. Все тело ноет. Нога пылает. В зеркале бледное лицо. Гример Бобренко, наш дорогой «Алексеич», приносит косы. Завивает мои волосы. Я как во сне. Начинаю одеваться. Ого, все тело в синяках. На ноге пузырь и рана от ожога. Об этом становится известно всем за кулисами. Врывается актриса Галя Петрова. Она уже успела пройти курсы медсестер, даже участвовала в одном рейсе санитарного поезда, на котором под обстрелом немецких самолетов везли раненых из фронтового госпиталя в Ярославль.

Осмотрела меня, принесла примочки, бинты, вату. Третий звонок. С трудом поднимаюсь, еле добираюсь до сцены. На сцене легче, все забываю. После спектакля обливают меня всякими лекарствами — йодом, зеленкой, примочкой, забинтовывают до пояса. Добираюсь до дому, до кровати и впадаю в какое-то забытье.

29-е сентября.

Сегодня все только и говорят о митинге молодежи в Москве. Радио передает волнующие речи поэтессы Маргариты Алигер, поэта Николая Асеева. Речь партизана Югославии Велемира Влаховича потрясает. Рубэн Руис Ибаррури обратился к молодежи Европы и Америки с призывом отдать все силы на борьбу с фашизмом. Страстно звучали слова Героя Советского Союза летчика Виктора Талалихина.

30-е сентября.

Пролежала два дня, но надо работать. Каждая замена актера на роль тяжело отражается на всем коллективе. Пришла в театр, и стало легче. Чувствую, что выздоравливаю.

2-е сентября.

Вчера вызвали меня в горком комсомола и предложили выступить на антифашистском митинге. Всю ночь волновалась. Что сказать и как сказать, чтоб передать всю свою ненависть к фашизму, который залил кровью Европу, который топчет нашу родную землю.

Зал переполнен. В глубокой тишине слушают каждое выступление.

Фашизм воспитал целое поколение бандитов и убийц. Они уничтожают все светлое, умное на земле. Они сжигают города, все, что создано умом, мыслью, руками человека. И это — Германия. Страна, которая дала миру Гете, Гейне, Бетховена, Маркса. В ушах все время звучит из «Сусанина»: «Налетели злые коршуны… Ворвалися к нам враги…»

Выступает фронтовик Половцев. На груди у него боевой орден Красной Звезды. «Сейчас все дело в том, быть или не быть нам свободными людьми. Весь народ встал на защиту своего отечества».

Красноармеец Волков призывает молодежь овладевать военными знаниями. Выступает стахановец Малахов, выполняющий норму на триста процентов. Речи кратки, все заявляют о готовности идти на фронт, в действующую армию.

Вот и меня вызывают на трибуну. В руках бумажка — конспект, продуманные слова. Но к чему это! И так все ясно. Сидеть в городе, играть меланхолических барышень, даже Нину Арбенину… Честно говоря, мне и непонятны сейчас страдания Арбениных. Вышла на трибуну, чувствую, что голос мне не подчиняется, а слова идут какие-то заученные. Но потом меня прорывает, я слышу, как звенит в тишине голос: «Мы отдадим все свои силы, все свои способности, всю свою жизнь тебе, Родина!»

15-е октября.

Сводки Информбюро неутешительны. Идут ожесточенные бои на Вяземском, Брянском и Калининском направлениях. Наши войска оставили Мариуполь. Объявлена эвакуация Одессы.

Формируется коммунистическая дивизия из ярославцев, костромичей, рыбинцев. В ее ряды вступают целыми семьями. Мужья с женами, братья с сестрами, отцы с сыновьями. Подают коллективные заявления целые парторганизации, цеха. По предприятиям проходят митинги. Еду в Кировский райвоенкомат. Там полно народу. Встаю в очередь, прошусь в дивизию. Говорят: «Не время — подождите».

Мчусь в обком комсомола. Сколько раз я пыталась застать первого секретаря Сашу Пелевина! Сегодня он у себя. Разговор короткий. Выслушав просьбу направить меня в Ярославскую коммунистическую в качестве мотоциклиста-связиста или в моторазведку, он обещает: «Помогу».