Максим Макарычев - Валерий Харламов

Однако самолет опоздал с посадкой в Москве на целых шесть часов, и в Шереметьеве Фишера никто не встречал. Мобильных телефонов тогда не существовало, сообщить о задержке рейса было некому. В итоге Фишер обратился в канадское посольство. Ему помогли поселиться в гостинице в Москве. Лишь через два дня в его номере раздался звонок от русских. Александр Гресько, который представился сотрудником Спорткомитета, пригласил Фишера на встречу. (С 1972 года Гресько работал заместителем начальника управления международных спортивных связей Спорткомитета СССР и курировал вопросы, связанные с проведением первых встреч наших хоккеистов с командами профессионалов Канады. Канадцам он запомнился своим обаянием, блестящим знанием языка и профессионализмом.) Однако это не было свидание «тет-а-тет». Канадца ждала встреча с двадцатью советскими представителями, которые начали с ходу задавать вопросы о силе команды Страны кленового листа. Тот, понятное дело, опешил. Привыкший ко всему матерый западный журналист, он в этих обстоятельствах выбрал не оборонительную, а наступательную тактику и потребовал встречу с ведущими советскими хоккеистами — Харламовым, Якушевым, Михайловым, Мальцевым, а также тренером Бобровым. Эта напористость нисколько не смутила Гресько и других чиновников.

— Так как вы прилетели почти на день позже, господин Фишер, я с сожалением говорю вам, что Харламов находится в Восточной Германии, Якушев — на берегу Черного моря, Бобров отдыхает на Каспийском море, а Михайлов и Мальцев тренируются за пределами города, — невозмутимо ответил Гресько на безукоризненном английском.

— Вы полагаете, что я проделал весь этот путь и теперь буду не в состоянии поговорить с игроками и тренером? — не унимался канадец. — Господин Гресько, я уверен, вы знаете: посольство Канады потратило два дня, пытаясь найти вас. Я проделал длинный путь, и моя газета потратила много денег, чтобы командировать меня сюда, с тем чтобы написать о вашей хоккейной команде. Если они, как вы говорите, не в Москве, то я должен вам сказать, что немедленно возвращаюсь в Монреаль, где напишу о том, как жестоко вы «кинули» меня, — без тени смущения заявил Фишер.

Гресько пообещал «что-нибудь придумать», правда, оговорившись, что в случае с «неуловимым» Бобровым организовать интервью представляется делом почти невозможным. «Я продолжал сидеть в своем номере в отеле в разгар самой сильной жары, которая была отмечена в Москве за последние три десятилетия, — вспоминал Ред Фишер в своей статье для «Монреаль газетт». — Кондиционера нет. Звонков от Гресько в течение следующих восьми часов не раздавалось. Я звонил в его офис каждый час. Никто не брал трубку. Наконец журналист, который работал на “Советский спорт”, нанес мне визит. В СССР, сказал он весело, не всегда можно легко обнаружить Боброва. Как журналист, я сочувствую вам. Это не Бобров, это настоящий Джеймс Бонд».

В конце концов некоторые интервью с людьми из мира советского хоккея, в том числе и с «неуловимым Бобровым», канадцу организовали. Но домой он возвращался в невеселом настроении, так и не докопавшись до секрета побед лучшей любительской команды в истории мирового хоккея. А что он хотел?! Еще буржуины в произведении Аркадия Гайдара тщетно пытались узнать у Мальчиша-Кибальчиша секрет побед Красной армии. Бесполезно. Русские своих не сдали.

Это, конечно, лирическое отступление. Но советские представители умело спрятали от Фишера и Якушева, и Мальцева, и Харламова, а посмотреть на игру молодого вундеркинда Третьяка, по словам канадского журналиста, «было равносильно попаданию за ворота Кремлевской стены».

Тем временем сборная СССР вовсю готовилась к предстоящим поединкам. Тренеры Аркадий Чернышев и Борис Кулагин, ранее отправившиеся с «разведкой» за океан, вынесли об игре своих визави отнюдь не такое однобокое мнение, как представители канадцев. Они работали, делали заметки в блокнотах, подмечая различные игровые нюансы. Сначала отечественных тренеров поразило то, что после игр и тренировок канадские хоккеисты не оставались на базе, а уезжали на своих личных автомобилях. Удивило и то, сколько времени на тренировках канадцы отводили отработке бросков и силовой борьбе. То, как не щадили друг друга. С трибуны происходящее на льду выглядело значительно жестче, чем в СССР, где на тренировках все-таки старались беречь товарища.

Впрочем, Чернышев и Кулагин отзывались о канадцах с уважением и говорили советским игрокам о том, насколько сильны их будущие противники. Канадцы практически не тратили время на бросок, «стреляя» без подготовки при первой же возможности, даже из самых неудобных положений. Их броски, большей частью щелчки, отличались силой и точностью. Канадские нападающие хотя и мало маневрировали и не закладывали такие виражи на скорости, как Мальцев, Харламов или Якушев, но были очень сильны индивидуально и хорошо обучены технике владения клюшкой. Впечатлило Кулагина и Чернышева умение канадцев играть корпусом, особенно у бортиков и на пятачке.

На игроков сборной СССР с приближением серии оказывалось большое психологическое давление. В Канаде все вокруг только и говорили о предстоящем разгроме. Об этом советские игроки, безусловно, догадывались. В СССР им внушалась мысль о «непомерном грузе ответственности» перед огромной страной. В этот момент мастерским психологом проявил себя Всеволод Бобров, который почти за 20 лет до суперсерии вместе со своими товарищами по сборной СССР успешно играл с канадцами. «В 1954 году нас тоже пугали канадцами, — говорил он своим игрокам накануне суперсерии. — Они будто надо льдом летают, шайбу бросают так, что гвозди ею забивать могут. И что приготовиться нам нужно к поражению с двузначным счетом. У некоторых из ребят зуб на зуб не попадал при мысли о канадских страшилищах. И что получилось? Страшилища при ближайшем рассмотрении оказались обычными игроками, даже послабее нас, и мы родоначальников хоккея обыграли. Да не просто у них выиграли, а расколотили со счетом 7:2».

Настала пора отправляться за океан. Вылетели скромно, без лишней помпы и толп поклонников. В Канаду прилетели 30 августа. В Монреале их ждал неприятный сюрприз. Один из чехословацких эмигрантов, осевший в Канаде, подал в канадский суд иск, узнав о том, что сюда прилетают советские представители. Этот эмигрант «требовал от Советов» возмещения материального ущерба в размере 1889 долларов. В эту сумму он оценил свой якобы раздавленный советскими танками автомобиль, пострадавший во время ввода советских войск в Прагу в 1968 году. Местный суд, несмотря на отсутствие каких-либо доказательств, внял доводам «борца с коммунистическим режимом» и удовлетворил его прошение. Решение «умиляло» своей оригинальностью. Судья постановил ни много ни мало опечатать хоккейное снаряжение советской команды до тех пор, пока чеху не будут выплачены деньги, которые он просит. Ситуацию разрешил один из руководителей канадской сборной Алан Иглсон. Не вдаваясь в подробности, он просто достал чековую книжку и выписал на имя назойливого эмигранта требуемую сумму. Таким образом, поездка началась с нервотрепки. В большей степени не для самих игроков, а для руководителей советской делегации.