Максим Макарычев - Валерий Харламов

В «Форуме» стих гул и замолкли трещотки, когда через восемь минут ситуация повторилась. Снова последовал пас Мальцева на Харламова и армеец произвел неожиданный для Кена Драйдена выстрел. Канадский вратарь среагировал на бросок с опозданием, успев лишь выставить перчатку, от которой шайба влетела в створ ворот. Счет стал 4:2.

Второй период действительно стал триумфом Валерия Харламова, которого ни канадские зрители, ни специалисты, ни сами игроки перед началом серии не принимали всерьез. Дескать, куда ему с его габаритами против мощнейшей канадской обороны. А он взял канадцев не силой, а мастерством, умом и бесстрашием. Как Суворов своих неприятелей.

«Он демонстрировал превосходство искусства над силой, скорости — над массой. Он обходил противников с легкостью, которая заставляла их ошеломленно озираться по сторонам: где этот дьяволенок, который, казалось, только что уперся в защитника и остановился в нерешительности, а в следующее мгновение уже оказался позади него. Искушенные в тонкостях хоккея канадские зрители видели много великих игроков. Они аплодировали легендарному Морису Ришару, прозванному за реактивную скорость “Ракета”. Они скандировали: “Ка-та-пуль-та!” — когда на поле выходил знаменитый ревнитель чистого хоккея двухметровый гигант Жак Беливо. Они восторгались реакцией вратарей Жака Планта и Джорджа Везины. Они видели стремительный бег на коньках, видели искусное владение клюшкой, снайперские мощные броски, видели точные пасы, игру без шайбы. А теперь своим виртуозным мастерством их удивлял этот невысокий, не отличающийся мощью игрок», — писал Владимир Дворцов.

По мнению первого тренера Харламова, Виталия Ерфилова, в этой игре в Монреале ярко проявилось главное, что было в арсенале его питомца, — изумительное умение кататься и распределять центр тяжести во время движения: «Сказать, что у него был какой-то фирменный финт, такого не было, потому что он всю свою жизнь импровизировал. Но импровизировал на очень высоком уровне мастерства. Бог дал ему великий талант. Что нужно, чтобы воспитать выдающегося игрока? Найти талант и не мешать ему развиваться. Не вешать на него свои возможности и свои умения, свои неумения. Вот и всё».

«Бояться мы их не боялись. И не потому, конечно, что считали противников слабаками. Это было бы глупо. Во время предыдущей поездки в Канаду мы видели матчи профессионалов, знали, на что они способны. Но мы верили в себя. Эта вера воспитывалась победами нескольких поколений наших хоккеистов. К тому же с нами был Всеволод Михайлович Бобров, который в 1954 году был героем сенсационной победы над канадцами, когда также советской команде прочили поражение, — вспоминал позже сам Валерий Харламов. — Волновались мы очень. Особенно когда они забили нам два гола. Но тут помог тренер. Авторитет Всеволода Михайловича был для нас очень высок. Возбужденный, плюхнешься на скамейку во время смены, сделаешь глоток из кувшинчика, передашь соседу, а напряжение не спадает. И тут взглянешь на Боброва, лицо, как обычно, чуть нахмуренное, но совершенно спокойное, и спокойствие, и уверенность снова возвращаются к тебе».

В третьем периоде канадцы сократили разрыв в счете. Но в последние семь минут матча получили еще три пробоины от русских. Михайлов, Зимин и Якушев довели счет до неприличного для родоначальников хоккея. Бобби Кларк, названный лучшим канадским хоккеистом в этом матче, заметил: «Если бы счет был — 5:4, можно было бы в чем-то сомневаться, но сегодняшний итог безапелляционен».

«Мы смотрим хоккей в 1972 году с канадцами у телевизора, наши проигрывают. 0:2. Ну, всё, думаю, сейчас похоронный марш заиграет. Заиграл действительно. И вдруг Женя Зимин забивает первую шайбу. Мы у телеэкранов воодушевились немножечко. Потом Володя Петров вторую шайбу забивает. И тут, наконец, Валерка третью шайбу забивает. 3:2 в нашу пользу. И тут сосед мне через стенку что есть мочи кричит: “Сергеич, Валерка забил! Иди сюда!” Я тоже вскочил, кричу жене: “Бабуля, давай, это дело отметить надо!” Потом еще Валерка забивает одну шайбу. Ну, тут, как говорится, сам Бог (рюмочку налить) велел», — вспоминал в 2000-е годы в интервью отец Валерия Харламова, Борис Сергеевич. 27

Поразительный эпизод случился в концовке встречи. Минут за десять до конца третьего периода исполнительный директор Ассоциации игроков НХЛ Алан Иглсон сказал представителю советской делегации Андрею Старовойтову, что организаторы по заведенной на родине хоккея традиции определили лучшего игрока матча. Им с советской стороны, «разумеется», как отметил канадец, стал Харламов. Организаторы хотели бы, чтобы игрок не уезжал сразу после игры в раздевалку, а получил приз. Передать это Харламову они попросили Старовойтова.

Харламов в этот момент отбывал двухминутный штраф. Старовойтов спустился к игроку и передал ему слова Иглсона. «Лучшим, говорите, признали. Да я сейчас такое сделаю!» — расплылся в своей обворожительной улыбке Валерий Борисович. И, выскочив на лед, начал феерить. «Только его выпустили на поле, как он подхватил шайбу и минуты полторы гонял ее по площадке, не отдавая даже своим, а чужие ничего сделать не могли. Стадион был потрясен таким дриблингом…» — вспоминал Старовойтов.

«С мистера Харламова, когда он был на льду, нельзя было спускать глаз ни на секунду. Я понял это после первой же встречи осенью семьдесят второго года, когда он забил мне два гола. Он бросал шайбу сильно, точно и, что опаснее всего, часто неожиданно», — скажет позже вратарь канадцев Кен Драйден.

В конце игры стадион еще раз взорвало. «Форум» бурлил как вулкан, только не от ликования, а от негодования. Болельщики стали бросать на лед всё, что у них было под рукой. Зонтики, сложенные вчетверо газеты, даже курительные трубки. Дело в том, что в то время, как советские игроки стали стягиваться в центральный круг, чтобы обменяться рукопожатиями с соперниками, как они к этому привыкли, канадцы, понурив головы, словно нашкодившие школьники, тихо ушли со льда через открывшуюся у борта калитку.

«Никогда не забуду, как зрители улюлюкали нам вслед, — писал в книге «Гром и молнии» Фил Эспозито. — Они материли нас буквально с трибун. Такого позора в своей жизни я больше никогда не переживал. Я тогда откровенно сказал на всю Канаду: не наша вина, что русские играют так хорошо. О том, что у них есть сильные игроки, мы ни черта заранее не знали. Мы думали, что эти комми только идеологически накачаны. А у них оказались мускулы, быстрые ноги и острые клюшки». Уход со льда без традиционного рукопожатия — этот некрасивый жест канадцев — потом критиковали и симпатизировавшие им до игры местные журналисты. Мол, если проигрываете, то не грубите, не теряйте своего достоинства. На следующий день после матча, 3 сентября, вся Канада сникла, будто погрузившись в национальный траур.