Борис Григорьев - Бестужев-Рюмин. Великий канцлер России

«Бывшее правление известных персон» — так при Елизавете стали эвфемистически называть время правления двух Анн, — уходило в прошлое. Вспоминать императрицу Анну Иоанновну, правительницу Анну Леопольдовну, бедного императора-младенца Ивана Антоновича и членов Брауншвейгского семейства было равносильно государственному преступлению. Дочь Петра Великого хотела стереть из истории России и памяти народа целых 10 лет.

29 ноября именным указом Сената Бестужеву, «для его неповинного претерпения», восстановили, как мы теперь бы выразились, чиновничий стаж действительного тайного советника, — ранг, полученный при Анне Иоанновне 25 марта 1740 года. В этот же день был издан указ о назначении на высокую должность комнатного секретаря при дворе её императорского величества Ивана Антоновича Черкасова с присвоением ему ранга действительного статского советника. Черкасов, бывший тайный кабинет-секретарь, считался одним из самых видных членов мавринского кружка. Назначение Черкасова произошло, судя по всему, не без участия Бестужева-Рюмина. Это не составило Алексею Петровичу больших трудов, потому что Черкасов долгие годы верно служил царю Петру и его супруге. 30 ноября, в орденский праздник Андрея Первозванного, Бестужев-младший был награждён этим орденом. Позже Бестужеву удалось вернуть из ссылки и выдвинуть на высокие должности других членов бестужевского кружка, например И. Веселовского и А.П. Ганнибала, в то время как брат его М.П. Бестужев-Рюмин получил высокое звание обер-гофмаршала при дворе Елизаветы.

Главным совещательным органом при российских императорах на протяжении предыдущих лет был Верховный тайный совет, при Анне Иоанновне заменённый на Кабинет министров, в который входили и постоянно работали канцлер Черкасский и вице-канцлер Остерман. Место третьего министра в течение шести лет было вакантным и его последовательно занимали Головкин, Ягужинский, Волынский и Бестужев-Рюмин. Хозяйничал в кабинете Остерман. При этом существовал Сенат, главный орган исполнительной власти, то есть правительство со своими коллегиями, главными из которых были Иностранная, Военная и Морская.

При формировании совещательного органа при Елизавете Петровне специальная комиссия сделала вывод о том, что Кабинет министров неоправданно часто брал на себя функции Сената и коллегий — «кабинет-министры натащили на себя много дел и не надлежащих им». К тому же министры часто снимали с себя всякую ответственность за принимаемые ими решения. В декабре 1741 года Кабинет министров был упразднён, но учреждался кабинет при дворе, как это было при Петре I, во главе с Иваном Черкасовым. Сенат, как и при Петре I, опять стал главным правительственным органом России.

А.П. Бестужев на первых порах получил скромную должность управляющего почтовым ведомством. Потом возникла надобность в оказании помощи в иностранных делах канцлеру Черкасскому, которого Елизавета ценила за безупречную честность и крайнюю осторожность в делах, но на которого было много нареканий со стороны иностранных посланников, жаловавшихся на его лень, отсутствие всяких способностей и незнание иностранных языков. Самым подходящим кандидатом на должность вице-канцлера оказался Алексей Петрович Бестужев-Рюмин. Только он, по мнению многих, мог бы заменить отправленного в ссылку Остермана по части внешней политики России. 12 декабря по инициативе влиятельного Лестока он был назначен на место бедного сосланного графа М.Г. Головкина с сохранением должности начальника всех почт империи. Судя по всему, Бестужеву понадобилось приложить достаточно много усилий и старания, чтобы заслужить эту должность, потому что особым расположением он у Елизаветы Петровны пока не пользовался. По некоторым данным, Елизавета, выслушав рекомендации Лестока в адрес Бестужева, якобы пророчески сказала:

— Ты готовишь себе пучок розог.

Валишевский утверждает, что в возвышении Бестужева помогала также дочь A.M. Черкасского, жена графа Петра Шувалова, бывшая в милости у Елизаветы. В его пользу, кроме Лестока, высказался также уже вошедший в доверие к Елизавете маркиз Шетарди. Итало-француз назвал его самым подходящим человеком для занятия иностранными делами. В своих отчётах в Париж он описал нового вице-канцлера как человека, который ловко пишет, свободно изъясняется на иностранных языках и весьма трудолюбив, хотя и любит общество и весёлую жизнь, рассеивая этим посещающую его иногда ипохондрию. Шетарди полагал, что Бестужев был «настолько тщеславен, что не пожелает играть такую же роль, как князь Черкасский». В отношении нравственных качеств нового вице-канцлера Шетарди особых иллюзий не питал. Ещё в депеше от 5 августа 1740 года он писал в Париж: «Бестужеву судя по тому у что думают о нём многие, один из людей, не признающих никакой узды у сдерживающей людские пороки; поэтому большинство убеждено, что он кончит трагически, как и его предшественники. Полагают, кроме того, что Бестужев скорее будет подчиняться влечению гнева, нежели долгу признательности».

Таково, по-видимому, было мнение окружения Бестужева на конец правления Анны Иоанновны, ибо лично своего будущего соперника маркиз не знал и питался слухами и высказываниями русских сановников. Отметим только, что, в отличие от некоторых других историков, Соловьёв утверждает, что никакими комплексами по отношению к Бестужеву-Рюмину Елизавета не страдала. Из характеристики историка явствует, что поскольку Елизавета вполне благосклонно относилась к личности Бирона, то краткая близость Алексея Петровича к временщику рассматривалась ею отнюдь не как отягчающее обстоятельство. «Таким образом, благосклонность Елизаветы к Бестужевым даже и без внушения Аестока объясняется легко», — пишет наш знаменитый историк.

Став у руля российской внешней политики, увенчанный орденом Андрея Первозванного, Бестужев на первых порах проявлял чрезвычайную осмотрительность и так называемую французскую партию при дворе старался ничем не раздражать. Так что «первый поклон отдавался императрице, а второй — ему», говорили в дипломатическом корпусе. Маркиз Шетарди и официально аккредитованный при дворе Елизаветы французский посланник Луи д'Юссон, известный как д'Аллион, полагали, что новый вице-канцлер станет послушным исполнителем предначертаний Версаля и не подозревали в его поведении никакого подвоха. Эта иллюзия теплилась у Шетарди до самого апреля 1742 года, когда вице-канцлер уже освоился со своим положением и приступил к выполнению своей продуманной внешнеполитической программы.

Россия, на целых 15 лет погрязшая в дворцовых переворотах, заговорах, казнях и ссылках то «верховников», то членов брауншвейгской семьи, то временщика Бирона и его помощников, по мере возможности пыталась хоть как-то сохранить наследие великого Петра. С приходом на трон Елизаветы внутреннее положение почти на целых двадцать лет стабилизировалось, и теперь Россия могла занять более-менее активную позицию в Европе. Необходимо было сохранить свои позиции в Прибалтике, активизировать политические и экономические связи с Европой и противодействовать всевозможным антироссийским коалициям. И в это время в Коллегии иностранных дел появился умный, деятельный, опытный и энергичный человек — Бестужев-Рюмин, которому все эти задачи были вполне по плечу.