Альфред Штекли - Томас Мюнцер

Что думает Томас? «Избранные» ждут его решения. Пусть он только скажет, и обнаглевших наемников возьмут в такой оборот, что они забудут собственные имена.

Нет, он, Мюнцер, по-прежнему настаивает на своем. «Союз избранных» в Цвиккау создан. И это главное. Сейчас надо предотвратить бессмысленную резню. Он не должен ценой кровопролития оставаться в городе. Пусть его братья думают не о нем, а о высоких целях союза.

В ночь на 16 апреля 1521 года Томас выбрался за пределы Цвиккау. Далеко он не уходил: ждал, как развернутся события. Вероятно, наместник не потеряет окончательно головы и уймет своих кнехтов. Теперь, когда Мюнцер покинул город, магистрат не имел причин держать мастеровых под замком. Не велико преступление, если они хотели обеспечить любимому проповеднику безопасность и взялись за пики, чтобы его защитить.

Он знал обо всем, что творилось в городе. Арестовано было пятьдесят шесть человек. До вооруженных схваток дело не дошло. Однако подмастерья были полны решимости перейти в наступление. Если господа не одумаются, то не спасет их стража, в ближайшую же ночь все члены совета будут перебиты. Мюнцер поддерживал боевой дух. Надо дать магистрату почувствовать силу людей с Собачьей улицы! Воздерживаться от кровопролития не значит признаваться в слабости. Пусть это хорошенько поймут отцы города, а то улицы огласятся стонами поверженных и лязгом оружия. Посаженные в подвал все до единого человека непременно должны быть на свободе!

К вечеру все арестованные были освобождены. Потребовать, чтобы и Мюнцеру разрешили вернуться в город? Он отговорил друзей. У него были иные замыслы.

Утром 16 апреля Лютер въехал в Вормс на открытой повозке. Трубач возвестил с башни о его приезде. Народ повалил на улицы. Вот он, прославленный доктор Мартин! Из толпы неслись приветственные крики. Многим его скромная повозка казалась колесницей триумфатора. Не рано ли? Скептики пожимали плечами. Ведь приговоренных везут к эшафоту тоже на тележке.

В шинках бились об заклад. Отречется ли Лютер от своих взглядов, или будет упорствовать в ереси?

Апостолический нунций склонил императора к решению, которое его устраивало: диспута с Лютером не вести, а просто потребовать от него отречения. Его вызвали в зал, где заседал рейхстаг. На видном месте лежала стопка книг. Лютера спросили, признает ли он сочинения, выпущенные под его именем, своими и намерен ли он полностью или частично от них отречься. Он попросил, чтобы ему прочли названия этих книг, и подтвердил, что они написаны им. Лютер говорил тихим, упавшим голосом. Он совсем не производил впечатление смельчака. Приверженцы Алеандро насмешливо переглядывались: виттенбергкий ересиарх был чуть жив от страха.

Император не понимал ни слова и должен был ждать, пока ему переведут. Чего, собственно, крутит этот монах? Отрекается он или нет? Лютер сказал, что вопрос этот очень сложен, дело идет о слове божьем, и с его стороны было бы величайшей дерзостью, если бы он сразу дал ответ. Он просил отсрочки, чтобы подумать. Будто у него раньше не было времени. Ну, что же, пусть поразмыслит до завтра.

На следующий день рейхстаг собрался в шесть часов вечера. В переполненном зале было темно. Зажгли факелы. Народу было так много, что даже кое-кому из князей пришлось стоять. Лютера снова спросили, согласен ли он отречься. Он заявил, что не может этого сделать, пока его взгляды не опровергнуты доводами библии. Именно об этом молит он императора и князей. Если будет доказано, что он заблуждается, он тут же отречется и собственными руками бросит свои книги в огонь. Его перебили.

Пусть он не ждет, что с ним будут вести диспут, а отвечает, намерен ли отречься.

Лютер очень волновался. Его темные глаза горели. Но он повторил упрямо и твердо: его неправоту надо доказать библейскими свидетельствами. Он не верит — какая наглость! — ни папе, ни соборам, ибо они часто заблуждались и сами себе противоречили. Он убежден, что его взгляды полностью соответствуют библии. Поэтому он не может и не хочет приносить отречения. Делать что-либо против совести гибельно и опасно.

— На том стою и не могу иначе!

В зале не хватало воздуха. Жара была страшной. О чем еще спорить? Все ясно: еретик настаивает на своем. Когда император дал приказ увести Лютера, поднялся невероятный шум. Не тащат ли его уже в тюрьму? Немецкие дворяне, сторонники Лютера, готовы были защищать его мечами.

На улице, дожидаясь господ, стояли у лошадей испанцы-коноводы. Они встретили Лютера криками: «В костер его! В костер!» Свалки не произошло только потому, что немцы не понимали по-испански.

Давно уже Мюнцер считал, что чехи, потомки Гуса и таборитов, сыграют очень важную роль в борьбе с папистами. Надо только снова пробудить в народе идеи, вдохновлявшие их дедов. Выступления чехов могут послужить примером для всей Германии.

Жители Цвиккау нередко ездили по делам в расположенный неподалеку чешский город Жатец. Мюнцеру посоветовали остановиться у молодого учителя Микулаша Чернобыла, который недавно вернулся из Виттенберга.

Вести о событиях, разыгравшихся в Вормсе, приходили в Жатец с большим опозданием. Иногда выдавались за правду ложные слухи. Но одно было несомненно: Лютер не отрекся от своих убеждений. Из уст в уста передавались его гордые слова: «На том стою и не могу иначе!»

Как теперь сложится его судьба? Если император сдержит слово, то он даст ему возможность беспрепятственно вернуться в Виттенберг. А дальше что? Лютеру предстоит выбор: осмелится ли он, как летом прошлого года, заговорить о применении оружия против папистов, или снова станет сравнивать войну с попами с войною против женщин и уверять, что Антихрист может быть побежден только словом? Хватит ли у него мужества встать на путь настоящей борьбы, когда не боятся ни лязга мечей, ни грохота пушек, или он предпочтет отойти в сторону, притаиться, спрятаться?

Повсюду говорили об охранных грамотах императора. Часто вспоминали Гуса — его они не спасли. Не случится ли что-нибудь подобное и с Лютером?

Император был недоволен и сердит. Лютер произвел на него плохое впечатление. Какой-то ученый из нового университета имел дерзость настаивать на своем. От него хотели только одного, чтобы он отрекся, ему предлагали сносные условия, его убеждали. И все тщетно. Карл злился. Эти немцы связывают с делом Лютера кучу разных замыслов. Но он им не пособник. Он не намерен ссориться с папой, когда ему предстоит война с французским королем. Он так и объявил курфюрстам: император Священной Римской империи будет всеми силами защищать католическую церковь. Он сожалеет, что не выступил раньше против ереси Лютера. Да, он сдержит слово — даст, как обещал, Лютеру на три недели охранную грамоту и позволит ему уехать из Вормса. Однако в ближайшее же время он подпишет эдикт, которым поставит Лютера вне закона. Он будет считаться в опале: никто не посмеет предоставлять проклятому еретику кров, пищу и питье. Первый встречный должен схватить его и выдать властям.