Мансур Абдулин - От Сталинграда до Днепра

«Ну, — подумал я, — на войне не погиб, а тут, в Сибири, — дома — мне конец?.» Я уже стал задыхаться от удушливого порохового, смешанного с асфальтовым густого дыма, как вдруг бадья, в которой я стоял, пошла вверх. Тут я подумал только об одном: «очень медленно поднимается!..» Но опасность миновала, когда я оказался над «рассечкой», и если теперь взорвется «отказ», то я хоть и получу какую-то травму, но не смертельную! Бадья поднимается все выше и выше, и я, проклиная свою оплошность, радуюсь и ликую со слезами на глазах. Осталось до верха полтора метра, и раздался взрыв. Воздушной волной меня выстрелило из ствола шурфа, как мину из миномета… Оправившись от испуга и ушибов, я обратился к воротовщикам, которые перепугались сильнее меня «Вы слышали мой сигнал — вира?» Округлив глаза и переглянувшись, отвечают: «Нет». — «А как вы и почему начали поднимать бадью?» — «Дык ить ты вроде бы крикнул из шурфа — «В-и-и-р-а-а!» — и мы прибежали к шурфу и начали падымать тебя…»

Я хорошо помню, как я находился там, внизу, на глубине двадцати метров, и не кричал «вира», потому что был уверен, что воротовщики, находясь в землянке, все равно не услышали бы меня…

Утром следующего дня, когда забойщик очистил забой от породы, я его уговорил как можно громче крикнуть «вира». До хрипоты он кричал своим луженым голосом, но я, находясь в землянке и рядом с ней, не услышал! Не услышали его и воротовщики. Так что же это было вчера?!

…На горно-подготовительных работах горно-обогатительного участка земляные работы выполнялись зэками. Я как начальник участка никогда не конфликтовал с ними. И однажды в начале рабочего дня, когда привели бригаду зэков, нашим горным мастерам стало известно о том, что меня зэки проиграли и теперь мне опасно заходить в рабочую зону. Мне стало страшновато и обидно — «За что?». Я задумался перед выбором: или теперь никогда не заходить в рабочую зону зэков и уволиться с работы, или надо, как прежде, не обращая внимания на угрозы со стороны зэков, продолжать работу, рискуя своей жизнью, не показывая своего страха. Я знаю о том, что зэки нередко «забавляются» над вольнонаемным начальством, пугая их всякими «страшилками», в том числе и «проигрыванием». Но никто из нас, вольнонаемных, не может знать, когда зэки «забавляются», а когда и имеют самое серьезное намерение… А я, как бывший фронтовик, больше боялся оказаться объектом развлечения и проявлять трусость перед зэками. Я пригласил к себе в кабинет старшего охранника, сержанта войск НКВД Козлова, и рассказал ему о том, что меня зэки проиграли, но я должен, как всегда, находиться в рабочей зоне и продолжать выполнение своих обязанностей контроля за качеством выполняемых ими работ… Я попросил его, чтобы он поставил в известность всех своих вооруженных автоматами охранников: держать меня под прицелом, когда я буду находиться в зоне. Через час я был в зоне среди зэков и, как всегда, выполнял свою работу, делая замечания, если «что не так». У каждого зэка со сроком «25 и 5» в руках кайло или кувалда, лом или топор… Я краем глаза поглядываю в сторону охраны на углах, готовой в любую секунду открыть огонь с четырех сторон. Вышел я из зоны с мокрой спиной, но живой. И только уселся я в свое кресло в кабинете, как на территории участка раздался звон ударов по подвешенным кускам рельсов, объявляющий тревогу. Я выбежал из конторки и вижу «картину преследования беглеца». Я догоняю охранника, который уже был готов применить оружие и убить беглеца, который должен был убить меня в зоне. Я остановил действия охранника и попросил у него оружие. Короткая очередь по ногам и беглец упал. Мы подошли к нему, и я стал накладывать жгут выше колена раненому зэку. Он и я поблагодарили друг друга за взаимное спасение жизни…

В отличие от воинов древности большая часть солдат двух мировых войн шли в бой, защищенные только тканью шинели или гимнастерки. Но это не означало, что им не приходилось нести на себе в походе и в бою многие килограммы металла. Кольчуги и багинеты заменило коллективное оружие, некоторые образцы которого даже приходилось разбирать на части для переноски. Наиболее известным образцом такой ноши были станковые пулеметы. Бойцы несли на себе увесистые станки, собственно пулеметы, часто с массивным кожухом водяного охлаждения ствола. Даже без воды снятый со станка основной в Красной армии пулемет Максима весил 20,3 кг. Однако настоящими специалистами по поднятию тяжестей были расчеты батальонных минометов.

Как и танки, минометы явились порождением Первой мировой войны. Грозные боевые машины, ставшие символом войн XX столетия, начались с ромбовидных коробок. Минометы были сконструированы далеким от военного дела человеком, Вильфредом Стоксом, исполнительным директором компании по производству насосов, вентилей и газового оборудования. Их боеприпасами стали гранаты, сделанные без каких-либо аэродинамических ухищрений. Но минометы динамично развивались в межвоенный период. Их мины приобрели стабилизаторы, каплевидную форму корпуса, специальные взрыватели. В таком виде они стали важнейшим оружием пехотинцев Второй мировой войны. В Красной армии в 1942–1943 годах использовались три основных вида минометов: ротные, батальонные и полковые. Полковые минометы калибром 120 мм были исключительно удачным образцом оружия, скопированным немцами в 1943 г. Масса миномета была слишком велика для переноски людьми даже в разобранном состоянии, и поэтому он имел колесный ход для буксировки его лошадьми или автомашиной. Самым легким был 50-мм ротный миномет. Вьюк с этим минометом весил 14 кг. Однако и сам миномет был довольно слабым, его мина весила всего 922 грамма и несла 90 грамм взрывчатки. Промежуточным образцом, сочетавшим достаточное могущество мины с возможностью переноски пехотинцами, был батальонный 82-мм миномет, наводчиком которого был М.Г. Абдулин. Он был сконструирован в СССР после изучения 81-мм минометов Стокса, захваченных в ходе приграничного инцидента с Китаем в 1929 г. Мина батальонного миномета весила 3,31 кг и несла 400 грамм взрывчатки. Взрыв мины давал 400–600 осколков, способных поразить всех, оказавшихся в радиусе 6 метров от разрыва. Дальность стрельбы миномета достигала 1100 м. Миномет был одним из средств, с помощью которого наступающие пехотинцы могли быстро реагировать на внезапно себя проявлявшие пулеметы противника. Насыщение армий автоматическим оружием привело к тому, что на отделение пехотинцев приходился один ручной пулемет, а в танковых войсках вермахта у мотопехоты даже два пулемета. Каждый такой пулемет мог остановить наступление роты или даже батальона. Остановить его стрекотание мог разрыв рядом с пулеметчиком 82-мм мины. В обороне миномет мог поражать залегшую, спрятавшуюся в лощинах и потому неуязвимую для огня пулеметов пехоту наступающего противника.