Лоуренс Аравийский - Семь столпов мудрости

Эти четыре позиции существовали независимо одна от другой. Мы наблюдали за тем, как турки развертывали энергичное наступление против одного из укрепленных постов, и, потрясенные, терпели целый месяц всевозможные неудобства. Лишенные возможности угрожать трем остальным, они чесали у себя в затылке, удивляясь, почему не пали другие посты.

Ужин подсказал нам неотложную необходимость отправить информацию за сто пятьдесят миль британцам в Суэц. Я решил поехать сам, с отрядом из восьми человек, в основном ховейтатов, на самых лучших из имевшихся у нас верблюдах – одним из них была семилетка знаменитой породы джидда, из-за которой племя новасера затеяло войну с бени сахр. Двигаясь в объезд бухты, мы заспорили о темпе нашего движения. Если бы мы ехали тихо, жалея животных, они могли бы подохнуть от голода. Если бы решили двигаться быстро, они бы свалились от изнурения или поранили себе ноги.

Наконец мы согласились ехать шагом столько часов из двадцати четырех в сутки, сколько позволит наша выносливость. При таком раскладе человек, в особенности иноземец, обычно погибает раньше животного; в частности, я в последний месяц проезжал по пятьдесят миль в сутки, и силы мои были почти на исходе. Если бы я выдержал такой темп, мы прибыли бы в Суэц за пятьдесят часов. Чтобы исключить остановки для приготовления пищи, мы везли с собой куски вареной верблюжатины и жареные финики.

Мы поднимались по крутому синайскому уступу высеченной в граните дорогой паломников. Это восхождение было трудным, так как мы торопились, и когда перед самым заходом солнца вышли на гребень, как люди, так и верблюды дрожали от усталости. Одного верблюда мы отослали с всадником обратно, как непригодного для такого перехода, а других отпустили в заросли колючего кустарника, где они паслись целый час.

Незадолго до полуночи мы приехали в Темед, где в чистой долине, раскинувшейся под заброшенной заставой синайской полиции, находились единственные на нашем пути колодцы. Мы дали отдохнуть верблюдам, напоили их и напились сами и снова быстрым темпом двинулись вперед во тьме опустившейся ночи, непрерывно оборачиваясь в седле на какие-то таинственные звуки, слышавшиеся нам под широким покрывалом звездного неба. Но дело было в нас самих и в потрескивании под ногами наших верблюдов веток от деревьев источавшего какой-то неземной аромат подлеска, через который мы ехали.

Дорога шла по пологому склону. Когда солнце поднялось высоко, мы были уже далеко на равнине, по которой множество ручейков и речек стекалось к Аришу, и остановились на несколько минут, чтобы дать верблюдам пощипать травы. Затем мы снова не покидали седел до полудня, а потом ехали опять, пока за дымкой миража перед нами не выросли одинокие руины Нехля. Мы проехали мимо, оставив их справа, и только на закате остановились еще на час.

Верблюды были вялыми, да и сами мы очень устали, но Мотлог, одноглазый владелец семилетки, призвал нас к действию. Мы вновь оседлали верблюдов, которые, машинально шагая, подняли нас к холмам Митлы. Взошла луна, осветившая их вершины, обрамленные линиями известняка и сверкавшие от снега как хрусталь.

На рассвете мы проехали через поле, усыпанное дынями, которые вырастил какой-то предприимчивый араб на этой нейтральной земле, расположившейся между территориями двух воевавших армий. Мы сделали привал на еще один драгоценный для нас час, предоставив верблюдам поискать себе корм в песчаной долине, а сами разламывали незрелые дыни и охлаждали их сочной мякотью свои потрескавшиеся губы. Затем снова вперед, по распалявшейся жаре нового дня, хотя ехать по долине, непрестанно освежавшейся легкими ветрами со стороны Суэцкого залива, было вполне терпимо.

К середине дня мы уже были за дюнами, благополучно поднявшись и спустившись по их склонам, выехали на более плоскую равнину. Вдали уже угадывался Суэц, в виде фриза из плохо различимых точек, перемещавшихся и раскачивавшихся в висевшей далеко впереди над Каналом дымке.

Мы доехали до когда-то мощной оборонительной линии с окопами, укрепленными узлами и заграждениями из колючей проволоки, автомобильными дорогами и железнодорожными путями, приходившими в упадок, и беспрепятственно проследовали мимо них. Нашей целью был Шатт – форт, стоявший напротив Суэца на азиатском берегу Канала, и мы наконец подъехали к нему около трех часов пополудни, после сорокадевятичасового перехода от Акабы. Для рейда арабского племени это было хорошее время, особенно если учесть, что мы отправились в путь и без того очень уставшими.

Шатт пребывал в необычном беспорядке, не было даже часового. Это казалось подозрительным. Как мы узнали позже, два или три дня до нашего прибытия здесь разразилась чума. Все старые лагеря были срочно эвакуированы и оставлены войсками, расположившимися бивуаками прямо в пустыне. Мы, разумеется, ничего об этом не знали, обошли пустые кабинеты и наконец обнаружили телефон. Я позвонил в суэцкий штаб и сказал, что хотел бы переправиться на тот берег.

Мне с сожалением ответили, что это не в их компетенции. Компания «Инленд Уотер Транспорт» управляла переправой через Канал собственными методами. Мне внятно объяснили, что эти методы отличаются от принятых в Генштабе. Я позвонил в офис Совета по водным ресурсам и объяснил, что только что прибыл в Шатт из пустыни со срочной информацией для штаб-квартиры. Мне с извинениями ответили, что как раз в этот момент нет свободных лодок, и уверенно пообещали выслать утром за мной первую же лодку, чтобы отвезти меня в карантинный департамент, и повесили трубку.

Четыре месяца, проведенных в Аравии, я находился в постоянном движении и за последний из них проехал тысячу четыреста миль верхом на верблюде, не щадя себя в интересах войны, но на этот раз твердо решил, что не проведу ни одной лишней ночи в компании ставших для нас, впрочем, такими привычными паразитов. Мне хотелось принять ванну, выпить чего-нибудь крепкого со льдом, сменить одежду, прилипавшую к грязному седлу, поесть пищи, более приемлемой, чем зеленые финики и жилистое верблюжье мясо. Я еще раз позвонил в «Инленд Уотер Транспорт», стараясь в разговоре использовать все свое красноречие, достойное Иоанна Златоуста. Это, однако, не произвело на моего собеседника-оператора никакого впечатления, и он лишь переадресовал меня в Грузовую службу порта.

Здесь работал Литлтон, всегда чрезвычайно занятый майор, тот самый, что однажды вдобавок к своим бесчисленным делам стал останавливать один за другим военные корабли с Красного моря, заходившие на суэцкий рейд, убеждая их принять на борт грузы для Веджа или Янбо. Таким образом он переправил к нам тысячи тюков и даже солдат, причем бесплатно, как попутный груз, находя при этом время улыбаться двусмысленным шуткам наших разбитных парней.