Михаил Катуков - Как я бил Гудериана

Сам факт появления тридцатьчетверок с более мощным вооружением окрылял нас и вдохновлял на новые боевые дела. Ведь лучшего и желать не надо, когда видишь, что советские танки по своим тактико-техническим данным превосходят хваленые немецкие.

Мне в те дни приходилось почти непрерывно мотаться на машине по дуге 200-километрового фронта. Однажды приезжаю на участок обороны 40-й танковой бригады. Заместитель командира бригады майор Н. П. Барханов докладывает, что в этом районе появились фашистские «Тигры» и ведут себя крайне нахально.

– Дать бы им острастку, чтобы знали, как безобразничать, – сказал Барханов.

В моем скромном резерве находились два тяжелых танка ИС-2 с 122-миллиметровыми пушками, и я приказал их экипажам срочно прибыть в распоряжение 40-й танковой бригады. Пусть расправятся с обнаглевшими «Тиграми». Они прибыли, стали в засаду. Прошло совсем немного времени, как из-за пригорка появились «Тигры», держа курс на позиции, занятые бригадой. Но как только «Тигры» приблизились к нашей обороне, по ним из засады ударили ИС-2 и расстреляли несколько фашистских машин. У одного «Тигра» от мощного снаряда, выпущенного 122-миллиметровой пушкой, сорвало башню.

Хороший урок получили в тот день фашистские «Тигры», и на участке 40-й танковой бригады они больше не появлялись. А мы тут же переправили ИС-2 в другой район, памятуя, что гитлеровцы не успокоятся и попытаются где-нибудь в другом месте прощупать нашу оборону. И действительно, вскоре наша разведка донесла, что противник готовит сильный контрудар на Станиславском направлении. Обстановка для нас к этому времени складывалась все хуже и хуже. Что 1-я танковая армия могла противопоставить фашистскому контрудару? Силы наши в эти весенние дни значительно поиссякли. Но все же удалось выделить небольшой резерв танков за счет ослабления некоторых спокойных участков. Пушки зенитной артиллерийской дивизии я приказал поставить на прямую наводку на танкоопасных направлениях.

И все же чувствую, что всего этого мало. Вряд ли наличными силами удастся парировать контрудар гитлеровцев. В первых числах апреля о своих опасениях доложил по ВЧ командующему войсками 1-го Украинского фронта Г. К. Жукову. Попросил поддержки.

– Все ясно. Поддержку получите, – ответил он. Вскоре в распоряжение армии поступили два танкосамоходных полка, на вооружении которых состояли 122– и 152-миллиметровые пушки. Полки эти только что прибыли на фронт. Где-то в глубине страны они были сформированы и укомплектованы личным составом. Экипажи самоходно-артиллерийских установок не имели еще боевого опыта, но в их стойкости сомневаться не приходилось. Настроение у личного состава в полках было приподнятое.

Вот только бы подучить их, опыт фронтовой передать… Но до того ли, когда с часу на час жди фашистского контрудара.

Первые атаки гитлеровцы обрушили на Обертын – крупный узел дорог северо-восточнее Коломыи, прикрывающий подступы к днестровским переправам. Фашисты ввели здесь в бой большое количество танков. В воздухе эшелон за эшелоном шли бомбардировщики. Они становились в «карусель» и непрерывно бомбили наши боевые порядки. Они же, как принято говорить по-фронтовому, прокладывали «ковер» для наземных войск, били в полосе контрудара по всем деревням подряд.

В этот горячий день я приехал в штаб 8-го гвардейского механизированного корпуса. Он находился в маленькой деревушке, неподалеку от Обертына. На окраине селения в хатенке, где размещался КП корпуса, меня встретил начальник штаба полковник Владимир Порфирьевич Воронченко. Доложил обстановку. Но и без его доклада было ясно, что положение здесь тяжелое.

Немцы уже не раз бомбили деревушку. Фашистские стервятники чувствовали себя довольно свободно, поскольку наших истребителей в воздухе не было. Из-за непогоды они еще не успели перебазироваться на близлежащие аэродромы. Мы отбивались лишь зенитной артиллерией.

Очередной налет. Выскакиваем из хаты, бежим в сад. Там отрыты щели, одну из них начальник штаба отвел мне. 35 «Юнкерсов» пикируют на деревушку. Бегу к своей щели, а сверху с воем летят кассеты с бомбами. До моей щели еще метров пятьдесят – не добежишь, и я свалился в щель, находившуюся рядом. Сверху на меня еще кто-то падает, тяжело дыша… Задрожала земля… Нас оглушило, присыпало комьями земли, песком.

Но вот все стихло. Фашистские бомбардировщики скрылись за горизонтом. И мы увидели, что щель, предназначенная для меня, до которой я не успел добежать, разрушена прямым попаданием бомбы. Укрывался в ней в эти минуты адъютант командующего артиллерией корпуса… Другая фашистская бомба угодила в один из домов, где работали офицеры штаба.

Натиск гитлеровцев нарастал. Танки врага обрушились на наши подразделения, прижимали их к Днестру, пытались сбросить в воду. Опять выручила 76-миллиметровая батарея.

Видя, что над стрелками нависла смертельная угроза, офицер-артиллерист выкатил пушки на прямую наводку и прикрыл стрелков. Дал им возможность благополучно отойти на новый рубеж.

Вскоре у населенного пункта Незвиско гитлеровцы напоролись на танкосамоходные полки, присланные нам Георгием Константиновичем Жуковым. Встреча с советскими самоходками была для противника полной неожиданностью. Завязался ожесточенный бой. «Тигры», «Пантеры» и другие фашистские танки попали под перекрестный огонь самоходных установок.

122– и 152-миллиметровые самоходно-артиллерийские установки выиграли сражение. 70 танков врага огневыми факелами пылали под Незвиско. Гитлеровцы откатились и прекратили контратаки по всему фронту в Северной Буковине.

Танкосамоходные полки свою задачу выполнили. Правда, в кровопролитном скоротечном бою они тоже понесли значительные потери. Главным образом потому, что экипажи самоходно-артиллерийских установок впервые участвовали в бою. Не было у них настоящего опыта для маскировки своих действий, не научились они еще быстро менять позиции, бить врага излюбленным танкистами методом – из засад.

Маршалу Советского Союза Г. К. Жукову кто-то доложил, что командование 1-й танковой армии неправильно использовало приданные ей самоходки. Полки вышли из строя, якобы потеряв напрасно много машин.

Началось следствие.

– Придется вам держать ответ за загубленные самоходки, – безапелляционно заявил председатель специально присланной комиссии.

– За что отвечать? – пытался я возражать. – За то, что обстановка потребовала немедленного ввода полков в бой?

Разве за два часа можно передать необстрелянным бойцам-самоходчикам практический фронтовой опыт танкистов, накопленный ими за три года войны?

Но мои доводы на комиссию не произвели особенного впечатления. Не знаю, как бы все обернулось, если бы на наш участок фронта не приехал Г. К. Жуков.