Борис Лавренев - Океан. Выпуск тринадцатый

— Марионас, выброску! — почти на ухо крикнул мне капитан. Разговаривать спокойно в этой свистопляске просто не было никакой возможности.

Корабли, как и люди, постоянно общаются друг с другом. Они разговаривают между собой по радио, при встрече в море или океане здороваются, помогают один другому в беде, обмениваются запчастями, продуктами, передают с борта на борт почту. А для того чтоб в таких случаях судам не швартоваться друг к другу, моряки придумали выброску. Это — тонкий канат с тяжелой «грушей» на одном конце. С помощью выброски с одного судна на другое передается крепкий трос, к которому прикрепляется груз.

Польские моряки уже стояли на носу своего судна и ждали. Я взял аккуратно смотанную выброску и со всех сил кинул соседям. Влекомый тяжестью «груши» эластичный трос вычертил в воздухе полукольцо и нырнул в море рядом с траулером.

Сматывая канат, я выудил из моря «грушу», снова размахнулся. И в этот момент большая волна с шумом накрыла «Дивониса». Меня швырнуло к мачте. В следующий раз я непременно послал бы выброску точно, но теперь волна подбросила вверх польское суденышко, показав нам намотанную на его винт сеть. Об эту сеть и стукнулась «груша»…

Ох, уж эти потерянные рыбаками или утащенные бурей сети! Они не тонут, а, гонимые волнами и течением, кочуют в море, угрожая бедой кораблям. Винт польского траулера, видимо, подцепил именно такого «кочевника», и судно стало беспомощным, как малый ребенок. В безветренную погоду моряки умеют быстро освобождать винт от такого «сюрприза». А при этаком штормище…

Море опять насмехалось над нами. А запутавшийся в сетях польский траулер удалялся от «Дивониса». Витаутас Юргутис побежал в рулевую рубку: нам предстояло поворачивать на обратный курс. Только с пятого или шестого раза «груша» наконец очутилась на польском траулере. Мы быстренько прикрепили к выброске толстый буксирный трос. Капитан взмахом руки подал знак полякам, и трос, зазмеившись, по палубе, шлепнулся в море.

— Всем быть на своих местах! — приказал кэп. — Марионас, со мной.

Мы прошли в рулевую рубку. У штурвала стоял Крюков.

— Навряд ли выкарабкаемся, капитан, — сказал он. — Рядом — шхеры.

Юргутис склонился над картой, что-то разглядывая, и, не поднимая головы, приказал Крюкову:

— Меняй курс, Николай.

Старпом повернул штурвал. Юргутис передал в машинное отделение команду «Полный вперед!», и корпус «Дивониса» задрожал точно в лихорадке.

Я стоял в рулевой рубке у иллюминатора, обращенного в сторону кормы, и не спускал глаз с буксируемого траулера. Толстый буксирный трос то натягивался, как струна, то, ослабнув, исчезал в морской пучине. Волны швыряли польское судно вверх, вниз, в стороны, и оно то окуналось в воду так, что я видел лишь верхушки мачт, то, очутившись на гребне водяной горы, угрожающе нависало, казалось, прямо над нами.

Вдруг буксирный трос лопнул, и «Дивонис» так зарылся носом в воду, что волна захлестнула даже верх рулевой рубки. Польский траулер исчез с горизонта. Я подхватил выброску и выскочил на палубу. «Дивонис» развернулся и пошел на сближение с поляками.

Еще три раза обрывался буксирный трос, и мы трижды возвращались назад, снова и снова беря траулер на буксир.

А шторм все крепчал.

После всего, что произошло на палубе, Винце почувствовал, что морская болезнь оставила его в покое. Качка усиливалась, но комок в горле исчез, и очень захотелось есть. Винце вспомнил, что в его спортивной сумке были хлеб и колбаса. Но сумка осталась на камбузе, а Винце сидел под замком в каюте капитана. За стеклом иллюминатора катились мутные серо-зеленые волны, и свет начинающегося дня с трудом проникал сквозь их толщу.

Когда я, улучив свободную минутку, заскочил навестить друга, Винце даже не повернул головы. Стоял у иллюминатора злой и взъерошенный.

— Скучаешь? — спросил я.

— Давно завтракать пора, — пробурчал Винце, — а ты бездельничаешь…

— Завтрака сегодня не будет, Винцентас. Обеда тоже. Аврал. А я…

Он оборвал меня на полуслове:

— А еще хвастал: флот… морской порядок… Базар тут у вас, а не порядок.

Я смекнул, что Винце перестал мучиться морской болезнью и теперь затосковал от безделья. Вот и придирается. Лучшее средство от этой «болезни» — труд. Но какое занятие придумать для Винце? Чем его занять?

— Пошли.

Я взял его за руку и повел по коридору к каюте с надписью на двери: «Посторонним вход воспрещен». Винце прочел и уже без прежней обиды взглянул на меня.

— Аврал, — повторил я. — Вся команда с ног сбилась. Нужно помочь Владасу. Он один не успевает. А еще после такой купели.

— Надо так надо. В чем вопрос? — сказал Винце. — А сумею ли я?

Владас сидел в радиорубке и работал ключом. В помощнике он, конечно же, не нуждался. Но я незаметно подморгнул ему, и Владас понял, что от него требуется.

— Бездельничаешь, камбузный «заяц»? — вроде как с укором буркнул Владас. — А мне тут хоть вторую пару ушей одалживай. Совсем запарился… Слушай эфир! — Он сунул Винце запасные наушники и, показав, как их следует надевать, снова застучал ключом.

И тут я сообразил, что Владас передает в эфир сигнал бедствия SOS.

Наш капитан не сразу решился на эту крайнюю меру. Вначале он рассчитывал, что шторм скоро выдохнется и «Дивонис» самостоятельно отбуксирует аварийный траулер в безопасное место. Но циклон все еще набирал силу, и разъяренная стихия погнала два связанные буксирным тросом судна к шхерам. Вот тогда Юргутис и приказал Владасу садиться к радиопередатчику.

Шхеры стояли перед моим мысленным взором. Я увидел их через плечо капитана в лоции Балтийского моря, над которой в рулевой рубке склонились Юргутис и Крюков. Лоция — настольная книга мореплавателей. Даже опытнейшие капитаны не имеют права, да и не смеют идти без нее в открытое море или океан. В ней расписано все, что судно может встретить в плавании: острова, мели, заливы, подводные скалы, камни, даже когда-то затонувшие корабли. Имея на корабле морскую карту, компас и лоцию, капитан или штурман, образно говоря, могут вести судно даже с закрытыми глазами.

Шхеры — это ощетинившиеся острыми выступами и валунами, утыканные скалистыми островками и полуостровками прибрежные районы моря, которые даже при полном штиле суда проходят только в сопровождении опытнейших лоцманов. Попасть в район шхер в штормовую погоду — почти верная гибель любому судну. Поэтому и маленькие рыбацкие суда, и океанские лайнеры всячески их остерегаются, стараются обойти стороной… А нас циклон нес именно к ощерившимся хищными клыками шхерам…

Под палубой стучал, время от времени взвывая от перенапряжения, двигатель траулера. Но «Дивонис» почти не двигался вперед. А в те моменты, когда волна поднимала корму над водой и винт со свистом рвал воздух, разъяренное море бросало оба траулера все ближе и ближе к берегу.