Леонид Млечин - Как Брежнев сменил Хрущева. Тайная история дворцового переворота

Открывая заседание, Брежнев спрашивал, есть ли у членов политбюро замечания по повестке. Но очень редко кто-то вносил дополнительный вопрос. Полагалось все заранее обсудить и согласовать, чтобы не ставить товарищей в затруднительное положение. Не обговоренные заранее предложения на политбюро, как правило, проваливались. Представлять на политбюро неподготовленные вопросы считалось большим аппаратным промахом.

Соблюдению процедур придавалось особое значение. Все решения принимались на заседаниях политбюро ЦК, но обязательно оформлялись решением президиума Верховного Совета. Так повелось со сталинских времен, и ничего не менялось.

В зале, где заседало политбюро, места за столом занимали в зависимости от ранга и продолжительности пребывания в данном партийном звании. У каждого свое место, чужое не занимали. И — своя епархия, вмешательство в дела которой не терпели. В политбюро существовали четкие правила: наводить порядок в чужом огороде не принято. В стране торжествовал не общегосударственный, а ведомственный интерес.

Член политбюро, заинтересованный в том, чтобы его предложение прошло, должен был убедить в своей правоте товарищей. Проекты решений рассылались по разным ведомствам и отделам ЦК, у всех были свои интересы, и их следовало учитывать. Иначе прохождение бумаги тормозилось до тех пор, пока она вообще не умирала. И Брежнев соблюдал баланс интересов членов политбюро.

Поэтому Брежнев был так внимателен с первыми секретарями обкомов, крайкомов, национальных республик. Он не жалел времени на телефонные звонки. Один из секретарей, дежуривших в приемной генерального, рассказывал, как Брежнев частенько говорил:

— Что-то я давно с таким-то не разговаривал. Соедини.

Даже в отпуске два-три часа в день сидел у аппарата ВЧ, разговаривал с секретарями обкомов, расспрашивал о нуждах и проблемах. Первые секретари были главной опорой режима. От них зависел и генеральный. Первые секретари встречались между собой в Москве на сессиях Верховного Совета и пленумах ЦК, общались в номерах гостиницы «Москва», собирались по группам, обсуждали ситуацию, помогали друг другу.

Первый секретарь обкома мог рассчитывать на особое внимание руководства партии. Приезжая в Москву, стучался в самые высокие кабинеты и не знал отказа. Брежнев понимал, как важно первому секретарю обкома, вернувшись домой, со значением произнести: «Я разговаривал с генеральным. Леонид Ильич сказал мне…»

«Брежнев принимал «нашего брата» охотно, нередко допоздна, до одиннадцати — двенадцати ночи, — вспоминал бывший первый секретарь Томского обкома Егор Кузьмич Лигачев. — Иногда принимал группами, тогда мы рассаживались в его кабинете, кто где мог, если не хватало мест — садились на подоконник».

Леонид Ильич неуклонно проводил в жизнь то, что считал правильным. У него был твердый характер. Но не позволял себе рискованных шагов, не спешил. Вел себя осторожно и предпочитал сложный вопрос отложить. Он был разумным человеком, избегал крайностей. Как бы на него ни жали, если ему что-то было не ясно, если сомневался (а сомневался он часто, поскольку ему элементарно не хватало образования), говорил:

— Отложим, мне надо посоветоваться.

И действительно советовался с теми, кому доверял, интересовался реакцией других членов политбюро. Перед важным решением их обзванивал. Добившись поддержки, Брежнев приходил на заседание и веско говорил:

— Мы посоветовались и думаем, что надо действовать так-то и так-то.

И его люди дружно подхватывали:

— Правильно, Леонид Ильич.

С годами Брежнев отработал технологию избавления от тех членов политбюро, которые с ним не соглашались. Перед очередным пленумом ЦК генеральный секретарь внезапно уединялся с тем, с кем хотел расстаться, и просил подать заявление об уходе на пенсию. Брежнев убрал всех, кто мог составить ему конкуренцию. Оставшиеся в политбюро были либо очень престарелыми людьми, либо сами понимали, что ни на что не могут претендовать. В руководстве партией не осталось никого, кто был бы заинтересован в его уходе. Напротив, члены политбюро хотели, чтобы Леонид Ильич оставался на своем месте как можно дольше. И они вместе с ним.

Хрущев сделал Шелепина секретарем ЦК, заместителем председателя Совета министров и в ноябре 1962 года назначил председателем Комитета партийно-государственного контроля. Такой набор должностей сделал Шелепина одним из самых влиятельных в стране людей.

Ни к кому Хрущев не относился с таким доверием и никого не поднимал так быстро, как Шелепина. Ценил его деловые качества, поручал ему самые важные дела, в частности партийные кадры и контроль над аппаратом. Дочь Хрущева вспоминала:

— У меня такое убеждение, что Хрущев делал ставку на Шелепина. В последнее время он сам говорил, что пора уходить, мы уже старые, надо освободить дорогу молодым.

Может, Шелепин и Семичастный зря приняли участие в свержении Хрущева? Им было бы лучше, если бы он остался. Не жалели ли потом Шелепин и его друзья, что все это сделали?

Владимир Семичастный говорил:

— Нет. Хрущев к нам хорошо относился, он даже не поверил, когда ему сказали, что мы с Шелепиным участвовали. Но дело не в этом. Обстановка в стране была такая, что нельзя было больше этого терпеть. Мы ошиблись с Брежневым, хотя объективно у него все данные были. Косыгин бы подошел, но он всегда оставался на вторых ролях. А Брежнев подходил по всем данным. Видная роль в партии. Занимался космосом, ракетными делами. Симпатичный, общительный…

Брежнева поначалу считали руководителем слабым, временным. А стране нужна крепкая рука, вот и думали, что Брежневу придется уступить место более сильному лидеру Шелепину.

— Скоро все переменится. Лёня долго не усидит, придет Шелепин. Шурик меня не забудет, ему без меня не обойтись. Надо только немного подождать, — говорил Аджубей, ссылаясь на старых приятелей по комсомолу — директора ТАСС Дмитрия Петровича Горюнова, заместителя управляющего делами ЦК Гранта Тиграновича Григоряна (оба вскоре лишатся должностей).

По словам Аджубея, «Шелепин ни в грош не ставил Брежнева. Да тот по силе характера не годился и в подметки Шелепину, «железному Шурику», как называли его в ближайшем окружении… Многое обещало Шелепину победу в предстоящей схватке с Брежневым. Он к ней готовился. Однако не учел, что силу ломит не только сила, но и хитрость. И тут ему было далеко до Брежнева».

Шелепин был образованнее, моложе и энергичнее Брежнева. Вокруг него группировались недавние выходцы из комсомола, занимавшие видные посты в органах госбезопасности, внутренних дел, аппарате ЦК, идеологических учреждениях. Они отзывались о Брежневе не слишком уважительно и полагали, что страну должен возглавить Шелепин.