Александр Гергель - Возвращение на Арвиндж

Вначале никто из солдат не обратил внимания на принесенные прапорщиком вещи, дедам было «по барабану», а молодые, как всегда, инициативы не проявляли. Только через полчаса пришедший в кубрик Олег Волынец заинтересовался грудой цветных пластмассок.

– Не, глянь, какая фигня, – проговорил он, ни к кому особо не обращаясь, вертя в руках голубую мыльницу. – Какой кошак забавный. Ёлы! А собачка! Пацаны, где надыбали?

– Прапор принес, – ответил, подходя, Султан. – К проверке, слюшай, готовятся. Говорил, чтобы мы брали себе, что нужно.

– Чума! – восхитился Олег, перебирая непривычно яркие цацы. – Хочу с котеночком, но фиолетовую!

Он ухватил из кучи фиолетовую коробочку, но та оказалась с утенком. Бросил, схватил другую. Снова не то. И тут Султан сказал:

– Фиолетовая с котенком – моя, твоя – желтая или зеленая.

Дальше все произошло очень быстро. Несколько человек подскочили к разбросанным по койке и минуту назад никому не интересным мыльницам. Олег выдернул из кучи фиолетового котенка, Султан схватился за его руку и рванул на себя, от чего Волынец потерял равновесие и бухнулся лбом о верхнюю койку. Султан выхватил у него мыльницу, и, не успев даже рассмотреть ее, получил сильный удар в скулу. С криками «Отдай! Мое!» все бросились друг на друга, и через несколько минут кубрик превратился в ад, а молодые солдаты заныкались в темные углы, чтобы не попасть под раздачу. Успокоились только через несколько минут, с боем отбив желанную добычу. Хлюпая разбитыми носами и сплевывая кровь рассеченными губами, вывалились из кубрика умываться к арыку…

– Ну, банда! Нет, вы только посмотрите, какие наглецы! Погодите, я вас… – проговорил напоследок капитан и приказал роте разойтись и готовиться к завтрашнему строевому смотру.

Поздно вечером в канцелярии, проверяя еще раз, не забыто ли чего, командир роты обратился к прапорщику:

– Василь Степаныч, в зимний период у каждого солдата должны иметься два комплекта портянок – полотняные и байковые. Это сделано?

– Не берут, товарищ капитан! Не хотят носить, подлецы. Половина ж из них шерстяные носки носит, – объяснил прапорщик.

– Мне наплевать, что они там носят! – взревел капитан. – На смотре каждый должен иметь два комплекта портянок. Выдать прямо утром! Вы что, хотите быть заподозренным в воровстве портянок у солдат!

Встречать комиссию готовились с самого рассвета. На утреннем построении роты командир, не доверяя сержантам, самолично провел утренний осмотр – тщательность бритья, чистые подворотнички, содержимое карманов. Обнаруженная во внутреннем кармане хэбэшки рядового Баратова старая поломанная зубная щетка была безжалостно растоптана каблуком капитана.

Комиссия прибыла ближе к полудню. Из вертушек один за другим выходил командный состав полка. Среди остальных выделялись две главные фигуры – заместитель командира полка, ответственный за Первый батальон, и начальник политотдела. Их сопровождала группа офицеров, младший из которых был в чине капитана – главный комсомолец полка.

Пока комбат угощал прибывших гостей в штабе, командиры рот и батарей построили личный состав. Коробки взводов Первой роты расположились на крохотном ротном плацу напротив спальных помещений.

Комиссия начала обход периметра Крепости против часовой стрелки, спустившись из помещения штаба к расположению Второй роты. Гурьбой зашли в Ленкомнату, заглянули в спальные кубрики, потом добрались и до оружейной комнаты. Вот тут в первый раз и прозвучало страшное слово «штык-нож».

Командир Первой роты, ожидавший комиссию, стоя радом с Первым взводом, похолодел, услышав это зловещее словосочетание. Дело в том, что, в отличие от полка, где дневальные стояли у грибков, как «на тумбочке» в Союзе, со штык-ножом на поясе, в батальоне, ввиду постоянной опасности нападения, дневальные несли службу, как и часовые на постах, по полной боевой – в бронежилете и с автоматами. Предметы головной боли любого командира – штык-ножи, которые имеют обыкновение ломаться, теряться, меняться и испаряться, были за ненадобностью надежно спрятаны от солдат. Они хранились в специальном, запертом на замок ящике в офицерском спальном помещении за канцелярией. Ключ от замка командир роты носил всегда с собой, так что никто, кроме него, в ящик залезть не мог. Таким образом раз и навсегда была решена проблема этой несносной части вооружения Советского солдата.

Услышав вопрос о штык-ножах, капитан было дернулся, собираясь бежать в канцелярию, но передумал, верно оценив, что со Второй ротой комиссия закончила и настает его черед держать ответ. Собрав волю в кулак, мысленно три раза плюнув через левое плечо, капитан шагнул навстречу своей судьбе и принял эстафету от своего приятеля и коллеги – командира Второй роты. Первым помещением на пути процессии была именно оружейная комната роты. Проверяющие зашли в помещение, осмотрели шкафы, в которых стояли ряды автоматов, заглянули в здоровенный ларь, набитый снаряженными магазинами к автоматам, наугад ткнули в список закрепления оружия. И тут густой бас подполковника Зимина, заместителя командира полка, пророкотал:

– Товарищ капитан, я не вижу в оружейной комнате штык-ножей!

– Розданы личному составу роты, – на секунду зажмурившись, нырнул в омут авантюры ротный.

Он смотрел прямо в глаза проверяющему, а за спиной делал знаки старшине подойти поближе. Услышав наконец за правым ухом дыхание старшины, капитан, скривив рот, тихо приказал:

– Василь Степаныч! Мигом в канцелярию! Вот ключ. Пусть Белёк тащит ящик, и срочно раздайте штыки бойцам. И про портянки не забудьте.

Прапорщик исчез, а капитан принялся настойчиво удерживать комиссию в помещении. Он пытался обратить общее внимание на идеально вычищенный и смазанный автоматический гранатомет АГС-17, вскрывал пирамиды с автоматами, щелкал ногтем по номерам оружия, тут же находил эти номера в списке и стучал ногтем уже по бумаге. Через некоторое время комиссии надоело толкаться в тесной оружейке, и офицеры, оттирая капитана, стали протискиваться на улицу. Выйдя на галерею, все принялись жмуриться от яркого солнца, резанувшего глаза после полумрака оружейной комнаты. Не упуская инициативы, капитан пригласил осмотреть спальное помещение Первого мотострелкового взвода. На его счастье, в кубрике царил идеальный порядок. Самодельные, криво сколоченные из снарядных ящиков тумбочки очень понравились начальнику политотдела. Он похвалил рукодельных солдат, сумевших в полевых условиях создать эти шедевры столярного искусства, а с ними и командира, проявившего такую изобретательность в своей заботе о солдатах. Времени, по прикидке капитана, прошло уже достаточно, для того чтобы самый последний ротный раздолбай прицепил на ремень ножны со штыком.