Генри Мортон Стенли - В дебрях Африки

Если теперь от восточного побережья мы повернем к высокому плоскогорью, обрамляющему Танганьику, и далее на север к Уджиджи, то увидим, что рост, осанка и черты лица становятся все красивее. Через Уджиджи проникаем в Урунди и замечаем еще большее улучшение типа. Через несколько дней ходу на восток мы придем в Ууа и тут встретим чуть ли не родных братьев племени зулу, высокого роста, молодцеватых воинов с головами и лицами кавказского очертания, но окрашенными черным пигментом. Еще немного дальше на восток видим помесь чистого негра с кафром древнего типа укалаганзы, ныне называемого васумба, и среди них попадается вдруг высокий, стройный пастух с грациозной фигурой и приятной физиономией европейского типа, но только темнокожий. Если спросить его, кто он такой, он ответит, что занимается скотоводством, а родом мтузи, из племени ватузи. На вопрос: «Есть ли такая страна, которая называется Утузи?» – он скажет: «Нет, такой страны нет: мы пришли с севера».

Идем дальше на север и очутимся на вершине лугового плоскогорья. Это бассейн Нила. Каждый ручей стремится либо к востоку в обширное озеро, ныне называемое Виктория-Ньянца, либо к западу, в Альберта-Эдуарда-Ньянцу. В это плоскогорье входят Руанда, Карагуэ, Мпороро, Анкори, Ихангиро, Ухайя и Усонгора; жители всех этих областей обладают стадами, но многие занимаются и возделыванием земли.

Исходив страну вдоль и поперек, мы убеждаемся в том, что все, занимающиеся скотоводством, принадлежат к типу того миловидного мтузи, которого мы встретили в Усумба и который, неопределенно указав на север, сказал, что он родом оттуда; а все земледельцы отличаются негритянской физиономией, сродни любому толстогубому африканцу с западного берега. Пожив среди них, мы узнаем еще, что пастухи смотрят на земледельцев с таким же пренебрежением, с каким, например, клерк банкирской конторы в Лондоне взирает на батрака с фермы.

Подвинемся еще на север и увидим перед собою гигантский снеговой хребет – это преграда неодолимая, поэтому мимо него уклоняемся на запад и находим многочисленные повторения типа мтузи, который распространен от самого подножья гор до опушки непроницаемых лесов, где нет более пастбищ.

Тут же кончается и кавказский тип населения: опять мы видим негроидов медно-желтого, черного или смешанного оттенка, с плоским носом, вдавленной переносицей, выдающейся челюстью.

Возвратимся тем же путем к подножью снегового хребта, обойдем его с южной стороны, поднимемся к востоку на высокое плоскогорье, через великолепные луга пастушеских областей, называемых Торо, Ухайяна, Униоро, и снова увидим громадные стада, за которыми присматривают все те же мтузи с тонкими чертами лица, между тем как рядом с ними черные плосконосые негроиды мотыгами возделывают почву, совершенно на тот же лад, как те, которых мы видели южнее.

Обойдя снеговой хребет до северной его оконечности, направляемся к западу, через плоскую травянистую долину Семлики, и находим другое высокое плоскогорье, параллельное униорскому, но отдаленное от него Альберта-Ньянцей. В этой луговой стране также живут вперемежку, но строго придерживаясь своих исключительных специальностей, племена пастушеские и племена земледельческие. Но только с тех пор, как мы вышли из Усумба, скотоводы стали называться не ватузи, а ваньямбу, вахума, вайема, вавиту и вашвези. Может быть, в прежние времена они заимствовали эти названия от местного земледельческого населения, но теперь, где бы то ни было, среди балегга ли или в Анкори, среди бавира, баганда или в Униоро, они продолжают называться не иначе как ватузи, вахума или вашвези.

В Карагуэ, Анкори или Усонгоре они составляют высшие классы населения. Потомки их властвуют в Ихангиро, Ухайе, Уганде, в Униоре; но коренное население этих стран состоит из смеси зулу с западноафриканскими племенами и потому занимается преимущественно земледелием. Когда такие племена, как баганда, васога и вакури, предоставленные собственным силам, крепнут, процветают и размножаются, то для уразумения причин этого стоит лишь взглянуть на размеры озера Виктория-Ньянцы, и мы увидим, что им некуда было идти дальше, и волна переселенцев, перешагнув через коренных обитателей, направилась в обход, к западу и востоку, а по пути на юг заронила там и здесь немногих своих представителей, которые с течением времени настолько смешались с земледельческими племенами, что утратили все свои исконные признаки.

Униорское предание гласит, что вашвези пришли с восточного берега Виктории-Нила. Переходим за реку и видим, что между нами и Абиссинией нет ни великих озер, ни непрерывных горных цепей, так что ничто не мешало здесь варварским ордам двигаться к югу: почва тощая, климат сухой, пастбища скудные, все население поголовно занимается скотоводством. Но первоначальные племена, некогда заселявшие эти страны и подобные тем, что населяют бассейн Конго и восточное побережье, были задержаны в своем стремлении распространяться на юг наплывом пришлых элементов и до такой степени подавлены высшею индо-африканской расой, что все громадное плоскогорье от Виктории-Нила до залива Адена заселено народами, просто повторяющими издавна установившийся тип, который можно назвать галла, абиссинским, эфиопским или индо-африканским.

Этого беглого очерка, надеюсь, будет достаточно для того, чтобы несколько подготовить читателя к дальнейшему рассказу об вахумах, прямых потомках тех самых эфиопов, которые вот уже пять тысяч лет как наводняют Африку на восток и на запад от Виктории-Ньянцы, в поисках пастбищ перегоняя свои стада с места на место.

Я намерен поговорить о вахумах на основании того, что мы видели и слышали в бытность нашу среди подданных Кавалли.

На запад от высот Кавалли перед нами расстилалось пространство более чем на тысячу километров. Хотя местами оно было населено довольно густо, но вид был до того обширен, что присутствие человека было почти незаметно, исключая самых ближайших к ним мест. По сравнению с горными хребтами и мощными изгибами поверхности что значили какие-нибудь кучки хижин соломенного цвета, разделенные между собою широкими пространствами, на которых местами пестрели участки возделанной земли, взрытой трудолюбивыми бавира.

В первое время житья в Кавалли мы искренно наслаждались этим открытым пейзажем, бесконечною далью лугов, волнующейся линией холмов, смелыми очертаниями горных кряжей и отдельных высот, уютных долин и широких полей. Свалив с плеч тяжелую заботу о насущном пропитании, зная, что тут привольные места, где вдоволь всяких яств, хлеба и мяса, я от всей души любовался созерцанием этих спокойных картин и наблюдал, как порывами свежего ветра с Ньянцы клонит сочную траву, как она трепещет, волнуется и выказывает при этом бесконечное разнообразие своих зеленых оттенков. После нашего долгого странствования по лесам это было зрелище, необыкновенно успокоительное для нервов.