Гомбожаб Цыбиков - Буддист-паломник у святынь Тибета

Из нижнего этажа выходили какие-то молодые люди и с любопытством осматривали нас. После продолжительной беседы казначей перерожденца Чэшой позвал нас к хамбо во второй этаж. Мы поднялись по каменной наружной лестнице и, войдя в комнату, по правую руку у окна увидели обыкновенного тибетского ламу средних лет, правителя здешних кочевников. По левую сторону сидел светский человек, довольно пожилой, с бамбуковым пером, воткнутым в волосы. Перед ним были письменные принадлежности, и он, как оказалось потом, был секретарем.

На наш привет хамбо кивнул слегка головой и продолжал беседу с казначеем, по-видимому, нисколько не касавшуюся нас. Затем последний вышел с нами и предложил ехадъ обратно в лагерь, так как хамбо приказал прикочевать к монастырю всем и, по уплате налога по 2 тибетских монеты с каждой палатки, отправиться в дальнейший путь. Мы возвратились к своей стоянке.

24 июля , через десятиверстный, приблизительно, путь прибыли к небольшому монастырю Нак-чу-гонба (в разговоре – гомба), резиденции вышеупомянутого хамбо, лежащему верст в 10 севернее реки Нак-чу. Это поселение со светским и духовным населением, строго говоря, нельзя назвать монастырем, хотя в нем имеются два дугана. Оно, как административный центр окрестных кочевий тибетцев, называется еще Нак-чу-цзон, где живут два равноправных правителя: один духовный ( хамбо ) и один светский ( нансо ).

Мы остановились лагерем саженей на 400 западнее монастыря, находящегося на левом берегу речки Дре-чу, левом притоке Нак-чу, верстах в 7–8 от последней. Никакого особого осмотра палаток не было. Выходил, между прочим, на поляну между лагерем и монастырем хамбо со свитой (светский правитель был болен) и изъявил желание купить лошадь или лошака. Богомольцы показывали животных, но он давал столь низкие цены, что не состоялось ни одной сделки. Вечером казначей перерожденца Чэшой пришел ко мне и попросил дать 5 ланов серебра, будто бы требуемых хамбо. В противном случае последний, по его словам, хотел задержать нас и послать в Лхасу нарочного за справками. Хотя было обидно за такую выходку казначея, но пришлось примириться, памятуя пословицу: «Худой мир лучше доброй ссоры».

25 июля , переправившись через Дре-чу и отойдя от монастыря верст восемь, мы пришли к реке Нак-чу. Здесь пришлось остановиться на левом берегу, так как вода в реке была чрезвычайно высока и переправа совершенно невозможна. В ожидании убыли воды пришлось передневать здесь и 26-е число.

27 июля переправились благополучно через реку, хотя вода доходила до седел лошадей, а малорослые лошаки шли вплавь со своими вьюками. После переправы дорога идет через холмы в юго-западном направлении. Сделав за день путь в 30 верст, остановились на ночлег.

28 июля тронулись в путь еще до рассвета. Пройдя около 30 верст, остановились для обеда и кормления лошадей. У всех было пылкое желание поскорее доехать до Лхасы. Кроме общего стремления к конечной цели далекого и утомительного пути, к этому побуждает еще экономический расчет, состоящий в том, что лхасские торговцы стараются скупить первых лошаков и лошадей, так как многие из них уже имеют заключенные контракты на доставление известного их числа в Индию. Поэтому торговцы, не зная, какое число лошаков прибудет из Амдо, конкурируют между собою и покупают первых лошаков, за повышенные сравнительно цены, но зато если увидят, что предложение превышает спрос, начинают понижать плату.

Зная такую привычку лхасских скупщиков, путешественники также конкурируют между собою, чтобы попасть в Лхасу первыми. Вследствие этого мы в этот день впервые нарушили общий порядок движения: навьючили незадолго до заката солнца, прошли еще около 35 верст и остановились на лугу Сан-чунской казенной станции. Пустили лошадей на корм, а сами легли спать, не разводя огней: луг этот, назначенный для станционных животных, запрещен для пользования посторонними. Снеговая гора Самтан-кансар остается по правую руку.

29 июля , тайно потравив казенный луг, мы, понятно, должны были и откочевать с него до рассвета, что и сделали. Затем, пройдя около 20 верст, повернули немного направо, перешли одну речку, названия которой я не узнал, и другую речку, Ра-чу, и перевалили через хребет Чог-ла. На западной стороне перевала стоят восемь субурганов, поставленных рядом и ныне пришедших в большую ветхость. По этим субурганам монголы и место нашего ночлега называли Найман-субурга (Восемь субурганов). За день сделали около 30 верст. Чог-ла является южной границей распространения диких ослов, кои впервые начали попадаться нам на Кукуноре. У них в то время был самый разгар течки. Более сильный жеребец, победивши и прогнав своих соперников, собирает табун ослиц и старается держать их в одной куче. Неприятные крики ослов-жеребцов оглашают окрестности.

30 июля , пройдя далее около 20 верст, поворотили на юг в узкое ущелье, при устье которого стоит домик с цилиндром со ста тысячами «мани». Затем перевалили через двойной перевал Лани и ночевали в ущелье с южной стороны его. Прошли за день около 30 верст.

31 июля , идя далее по этому ущелью, встретили сначала 4–5 банаков, но скоро стали попадаться первые пашни тибетцев, с населением, оседло живущим в домах. Здешние жители находятся в подданстве радэнского хутухты, владетеля монастыря того же имени, находящегося на реке Ра-чу, верстах в 5 в стороне от дороги. Мне не удалось побывать в нем. Очевидцы же рассказывают, что он расположен на южной стороне горы в густом лесу древовидного можжевельника. Основан этот монастырь отшельником, известным под именем Бром-тон-бо [28], который жил в XI столетии и был главным учеником знаменитого индийского проповедника Чжово-балдан-адиша.

У устья помянутого ущелья мы нагнали ушедших вчера впереди спутников и, двинувшись далее вместе с ними вниз по реке Ра-чу, прошли всего за день 18 верст.

1 августа, утром , после 6—7-верстного движения, пришли к речке По-мдо, которая является одним из главных притоков реки Уй. Вода была довольно высока, почему пришлось перевести багаж на кожаных лодках, а животных погнать вплавь. Лодок было только две, и потому переправа тянулась довольно долго, так как одна лодка могла вмещать вьюки только шести лошаков. Через эту реку перекинут своего рода цепной мост. Он состоит из двух железных цепей, натянутых на расстоянии 1,2–2 аршин друг от друга параллельно между быками на обоих берегах реки. Затем между этими цепями натянуты ремни в виде слабых петель, около аршина по стороне. На ремнях наложены то узкие доски, то тонкие жерди. По мосту может одновременно пройти только один человек с ежеминутным опасением поскользнуться и упасть в воду. Страх, наводимый этим мостом на идущих по нему, послужил поводом появления поверья, что при переправе очищаются все грехи.