Давид Ливингстон - Дневники исследователя Африки

Здесь водятся крохотные, больно жалящие москиты; женщины пытаются выгонять их из хижин, перед тем как ложиться спать, обмахивая все стены пучками зеленых листьев.

17 апреля. Пересекли Луао по мосту длиной в тридцать ярдов, но ширина разлива с каждой стороны реки больше полумили. Прошли ряд деревень, стоящих на небольших высотах над равнинами, покрытыми водой. Затем пришлось идти около трех миль по этим равнинам. Четыре часа мы брели по воде, причем дно большей частью было из черной, очень липкой грязи. Старались держаться тропы, однако в тропе ногами людей, проходивших по ней, выбиты углубления, заполнившиеся мягкой грязью; когда попадаешь на край углубления, нога скользит и проваливается в грязь, до середины голени. Вытаскивать ногу трудно, и это очень утомляет. Чтобы избежать подобных неприятностей, мы заходили на траву по сторонам тропы, но нередко, наступив на невидимый край углубления, проваливались туда обеими ногами. Вслед за этим обычно на поверхность выскакивали пузыри, которые лопались, издавая ужасающий запах. Местами черная грязь и смрадная вода были холодными, в других местах – горячими, в зависимости от того, циркулировала в этих местах вода или нет. Когда мы приблизились к Мверу, вода стала доходить до середины груди, иногда покрывала всю грудь. Все грузы, боящиеся воды, пришлось нести на головах. На прибрежных песках мы встретили партию рыбаков; мне отвели хижину, я искупался в чистой, хотя и тепловатой, воде озера и с наслаждением сменил одежду. Температура воды в озере в 3 часа дня 83 °F (28 °С).

18 апреля. Шли вдоль северного конца Мверу, которое здесь простирается на юго-восток. Ноги утопали в мягком песке, затруднявшем движение, это усилило нашу вчерашнюю усталость; и потому, натолкнувшись на заброшенную рыбачью деревушку около восточных гор, мы с радостью расположились в ней на воскресенье (19-е).

19 апреля. В прошлое посещение озера я не делал отметки уровня воды, но думаю, что озеро поднялось не менее чем на двадцать футов по сравнению с прошлым уровнем, а на берегах кое-где видны следы еще более высоких подъемов.

Для ловли мелкой рыбы применяют большие корзины из расщепленного тростника, по три сразу. Каждую корзину ведет один человек и гонит ею рыбу к берегу.

20 апреля. Дошли до реки Катете, оттуда – к большому водопаду. Ночевали в деревне на северном берегу реки Вуны; здесь вблизи гор бьет горячий источник, иногда используемый для варки касавы и кукурузы.

21 апреля. Перешли через Вуну и направились в деревню вождя Калембве. Вождь встретил нас у ворот и провел к хижине, он выказал большой интерес ко всем нашим вещам. Вождь спросил, не можем ли мы пробыть в деревне следующий день и выпить пива, которое завтра будет готово. Здесь много леопардов.

Я не представлял себе, что отверстие в носовом хряще может быть использовано для чего-либо, кроме украшения, – обычно украшением служат несколько травинок, – но человек, нашивавший перья на свои стрелы, пользовался отверстием в носовой перегородке, чтобы держать в нем иглу. Продолжая путь к Кангаломе, мы увидели сплошь залитую водой страну. Я отстал от своих, хотя видел, как они погрузились в высокую траву не более чем в ста ярдах от меня, и начал кричать, но их ноги так шлепали по воде, что они ничего не слышали. Я не мог найти тропы, уходившей на юг, и направился по тропе, ведущей на восток, к деревне. Высокая спутанная трава очень затрудняла движение. Наконец я нанял человека, чтобы он показал мне главную дорогу на юг. Он привел меня в чистенькую деревню, где вождем была женщина – Ньинакасанга, и дальше идти не захотел. «Матушка Касанга» – таково значение ее имени – была очень красивой; дочь у нее тоже красивая. Ньинакасанга посоветовала мне подождать людей в тени Ficus indica , где стоят ее дома. Когда подошли мои люди, подарил ей нитку бус; она выразила глубокое сожаление, что я ухожу, не выпив у нее ничего. Обилие свирепых диких зверей заставило жителей покинуть несколько деревень.

23 апреля. Сквозь густую спутанную траву ньясси добрались до сожженной деревни вождя Чикоси. Его самого убил Нсама. Ночь провели на огороде в хижине, пощаженной пожаром. На развалинах деревни рос турнепс. Ньясси, высокая грубая трава, нависает над тропой; когда раздвигаешь ее, то острые семена прокалывают одежду, и это очень раздражает. Неприятно прикосновение самой травы к лицу, она все время лезет в глаза. Когда траву выжигают и почва покрывается низкой молодой травкой, идти гораздо приятнее.

24 апреля. Оставив развалины деревни Чикоси, направились к броду через Колонгоси. В лесу кругом цветут ноготки и наперстянки. Река в этом месте не менее ста ярдов шириной, а на западном берегу она разлилась на триста ярдов. Глубина такая, что мы должны были оставаться в каноэ, пока не приблизились на пятьдесят ярдов к высокому месту. Народ здесь жует сердцевину папируса, имеющую толщину в три дюйма и белую, как снег. Сладости в ней почти нет, и вообще она безвкусна. Вождя деревни, в которую мы пришли, не было дома (он вырубал лес для очистки участка под посев), и жена его отказалась отвести нам хижину. Когда вождь Кансабала вечером вернулся, он как следует побранил свою супругу и всех женщин деревни, а затем стал уговаривать меня войти в хижину. Но мне было и снаружи хорошо под противомоскитной сеткой, и я отказался: под открытым небом не было насекомых и клопов.

25 апреля. Вышли рано курсом на запад; поднялись на лесистую возвышенную местность, по которой повернули на юг-юго-запад, направляясь к большой излучине реки Кифурва, впадающей в озеро Мверу близко от устья Колонгоси.

26 апреля. Воскресенье провели в хижинах дровосеков. Вчера встретили партию занимающихся тем же делом; они шли, нагруженные корой для тканей, только что снятой с деревьев. Шедший впереди дровосек не захотел идти по тропе, так как я сидел близко от нее; я жестом пригласил его пройти, но, с его точки зрения, было бы знаком неуважения ко мне позволить своей тени упасть, хотя бы частично, на меня, поэтому он немного сошел в сторону. Такое проявление вежливости здесь обычно.

27 апреля. Переход до деревни вождя Фунгафунги короткий. Мы могли бы продолжать идти до реки Муатизе, но там нет деревень, а здесь можно было купить еду. Жена Фунгафунги накормила чужестранца хорошим ужином. Когда она потом призналась в этом мужу, он сказал мне: «Эта деревня твоя; всегда ходи этой дорогой и ешь мою провизию». Фунгафунга из племени моньямвези. В этих местах он закупает медь, мотыги и рабов. Здесь множество попугаев, и они, не обращая внимания на пугающие крики женщин, воруют Holcus sorghum.