Давид Ливингстон - Дневники исследователя Африки

12 июня. Снова дважды пересекли Мберезе, затем перешли через очень глубокую узкую речку и остановились на берегу другой речки в густой заросли деревьев; здесь мы ночевали, убили быка и остались на день, чтобы есть его. Когда мы были на Каненгве, мимо прошла небольшая группа людей с такими громкими криками, как будто произошло что-то важное; подойдя к ним, я увидел, что двое несут на шесте связанного льва. Это оказался малорослый вид без гривы, так называемый лев ньясси , т. е. «высокой травы». Этот лев убил человека, и они убили льва. Морда его была тщательно завязана ремнем, лапы связаны на груди; они несли его к Касембе. «Ньясси» значит «высокая трава», растущая выше головы человека; стебель ее имеет толщину с гусиное перо. Название «лев ньясси» ошибочно связывают с озером Ньяса. Другие виды львов – тамбве, карамо, симба , – говорят, достигают пяти футов в высоту, некоторые бывают и выше. Убитый лев, кажется, имел рост около трех футов, однако было слишком темно, чтобы измерить его.

13 июня. По отсутствию бороды и усов среди арабов узнают суахили, т. е. арабов смешанной африканско-арабской крови, обычно растительность эта у суахили редкая и короткая.

Сейчас, зимой, собираются в большие стаи птицы – сорокопут Дронго и очень похожая на серую коноплянку птица с толстым красноватым клювом; так продолжается до ноября, начала периода дождей.

Крохотная пчела залезает в обыкновенные мелкие дырки изъеденного червями дерева, устраивая в них соты для яиц и запасов меда. В этой местности водится семь или восемь видов маленьких медоносных пчел.

Иногда видишь сфекса, делающего ямки в земле, чтобы поместить в них свои яйца вместе с пораженными его ядом насекомыми; другой вид сфекса следит за этими приготовлениями и, когда первый отправляется опять на добычу насекомых, не теряя времени, залезает в ямки и кладет свои яйца, надо думать, без всякой затраты труда; впрочем, не заметно, чтобы эти виды враждовали между собой. Пробыли здесь день, чтобы купить для нашего отряда пищу и съесть убитого быка.

14 июня. Идем по лесистой высокой местности, встречаются обнажения доломита, все деревья покрыты лишайником. Водораздел получает отсюда уклон к югу.

15 июня. Очень холодно по утрам (43 °F, 6 °С). Встретились с Моэнемпандой, братом Касембе, на реке Лулупуте, ширина ее двадцать ярдов, она течет на запад. Тот Моэнемпанда, которого посетили португальцы, был дедом нынешнего, и жил он не в этих местах. Бесполезно обозначать географические пункты именами вождей, так как имя часто повторяется и порой относится к месту, очень далекому от того, где жил первоначальный обладатель этого имени. Раб пытался освободиться, поломав свое ярмо; ему удалось пальцами сломать полудюймовое вязкое железо, но конец застрял в дереве, что помешало ему освободиться.

Вождь устроил мне прием, похожий на прием у Касембе, но лучше организованный. Он молод и очень красив, если не считать какого-то глазного недостатка, заставляющего его держать глаза полузакрытыми и косить. Он вышел той небрежно-самодовольной походкой, какой выступают все местные вожди, чтобы показать тяжесть колец и бус на своих ногах; многие, не имея ни колец, ни бус, подражают этой походке совершенно так, как наши отцы, надевая большой галстук, подражали Георгу IV, прикрывавшему дефекты шеи; тысячи людей носили галстуки, закрывавшие подбородок, хотя у них не было дефектов, которые нужно было бы скрыть. Моэнемпанда держался напряженно прямо, это не удивительно, так как позади него несли шлейф ярдов в десять.

Присутствовало около шестисот человек. Шли они строем, но не в ногу. Люди были хорошо вооружены, оркестры состояли из маримб и квадратных барабанов, а один музыкант вдобавок выпевал: «Я был у Саида» (султана), «Я был у Мирипута» (португальского короля), «Я плавал по морю». На отдельном приеме, где вождь был свободен от шлейфа и имел один зонт, а не три, я поднес ему отрез ткани. Арабы о нем высокого мнения. Но его милостивое отношение к ним проявлялось в то время, когда он залезал в долги. Теперь он не выказывал склонности расплатиться с ними и предлагал для погашения примерно двадцатую часть стоимости полученных товаров. Моэнемпанда прислал мне два горшка пива, которое я не люблю и пью только в походе, когда испытываю сильную жажду; он обещал мне проводника до владений Чикумби, но затем отказался прислать человека. По мере того как наше мнение о Моэнемпанде ухудшалось, Касембе в наших глазах поднимался; мы дали понять людям Моэнемпанды, что поведение его было недостойным.

Лулупута, как говорят, впадает в Луэну, а последняя – в Луонго. Должно быть, Луэн две.

22 июня. Идем по травянистой долине на юг, к Луонго, глубокой реке, текущей в густом лесу, все деревья которого покрыты лишайником, то плоским, то длинным и волокнистым, похожим на бороду старика и развевающимся на ветру совсем так, как на деревьях мангрового болота на побережье. В этом месте ширина Луонго пятьдесят, а глубина шесть ярдов. Вблизи слияния с Луапулой ширина Луонго достигает ста ярдов, а глубина увеличивается до шестнадцати ярдов. По мосту длиной в сорок ярдов мы перешли на остров, за ним был рукав реки в десять ярдов шириной. Мост был сломан, некоторые думают, что умышленно, но его скоро починили, используя для этого деревья в восемнадцать – двадцать ярдов длиной. Пройдя немного дальше, остановились на день у речки, впадающей в Луонго в двухстах ярдах от нашей стоянки.

23 июня. Ждали здесь меди в уплату долга, от которого должники сперва отказались. Я рассмотрел, что у Луонго крутые глиняные берега до глубины в пятнадцать футов. Множество прибрежных лугов в период дождей, должно быть, заливает сплошь. Говорят, что Луэна берет начало к востоку от этих мест.

24 июня. Шесть рабов пели так, как будто они не чувствуют тяжести и позора своего ярма. Я спросил, в чем причина подобного веселья; мне ответили, что они радуются при мысли о том, как вернутся после смерти и будут являться в виде привидений и убивать тех, кто продал их. Значение нескольких слов мне пришлось выяснить, например, в фразе, означающей «быть привидением и убивать силой духов». Кто-то пел: «О, ты послал меня на Мангу (берег моря), но, когда я умру, ярмо спадет, и я вернусь назад, чтобы являться тебе и убить тебя». Затем вступали все хором, слова припева состояли из имен продавших их в рабство. Песня говорила не о веселье, а о горе и слезах угнетенных, о том, что на стороне угнетателей сила, но есть сила выше их!