Давид Ливингстон - Дневники исследователя Африки

По слухам, убито человек десять имбожва, но их соотечественники тотчас же уносили убитых и раненых. Они продолжали нападать на нас с рассвета до часу дня и выказывали большую храбрость, но ранили своими стрелами только двоих. Проявленная имбожва забота о спасении своих раненых изумительна: двое или трое сейчас же подхватывали упавшего и убегали с ним, хотя их преследовала большая толпа ваньямвези с копьями, а суахили стреляли из ружей. Поистине многие из имбожва были настоящими кавалерами креста Виктории!

Те имбожва, у которых вокруг пояса висели связки хвостов животных с амулетами, подбирались бочком, легкой походкой, к недостроенной ограде и стреляли, целясь высоко вверх, чтобы стрелы упали среди ваньямвези; затем собирали валявшиеся на земле стрелы, отбегали назад и снова возвращались. Они думали, что легкая походка позволяет им избегать пуль; когда пули свистели, пролетая, они нагибали голову, как бы давая пулям пройти над собой; они никогда раньше не видели ружей. В тот момент мы не знали, что нападающие – это вожди Муабо, Фута, Нгуруэ, Сандаруко и Чапи; мы выяснили это позже по тем потерям, которые понес каждый из этих пяти вождей.

Для меня совершенно ясно, что арабы-суахили были поражены поведением африканцев. Суахили думали, что африканцы побегут, как только услышат ружейные выстрелы, но вместо этого нас едва не истребили; так бы, наверно, и случилось, если бы не наши союзники ваньямвези. Хорошо, что имбожва не удалось привлечь Мпвето и Карембве к участию в нападении, не то положение было бы еще серьезнее.

24 ноября. Имбожва, или, скорее, бабемба, пришли сегодня рано утром и стали вызывать Мохамада на бой, если он человек, способный сражаться; но ограда готова, и никто, видимо, не пожелал отозваться на этот вызов. Мне нет дела до всего этого, но слава Богу, что я задержался и не попал со своими немногими спутниками в руки справедливо разгневанных бабемба. Сегодня они возобновили атаку, некоторые выходили к ним сражаться, и бой продолжался до полудня. Если убитых нападающих свои не успевали уносить, то ваньямвези отрубали ему голову и сажали ее на кол в ограде. Так водрузили шесть голов. Ваньямвези захватили в плен красивого молодого человека; один из ваньямвези ударил его ножом в спину, другой рассек ему лоб топором. Я кричал им, чтобы они не убивали его, но тщетно. Наиболее здраво рассуждающие соглашались, что убивать пленных не следует, но большинство ваньямвези пребывают в исступлении против бабемба из-за женщин, убитых 22-го.

25 ноября. На третий день бабемба держались поодаль; арабы думают, что будет хорошо, если нам удастся выбраться отсюда невредимыми. В ночь на 23-е послали к Сеиду бин Хабибу людей за порохом и подмогой. Мохамад Богариб не желает брать на себя ответственность за войну: он винит в происшедшем Мпамари, а Мпамари – его. Я сказал Мохамаду, что война, несомненно, дело его рук, поскольку Бин Джума его человек, а он, Мохамад, одобрил захват женщин.

Ему это не нравится, но это правда. Ведь он не напал бы на деревню Касембе, или Моамбы, или Чикумби, как он напал на эту деревню вождя Чапи. Просто здешний народ оказался из другого теста, чем он думал, и безумие вступления в войну, в которой его рабы, если им удастся, ускользнут из его рук, теперь очевидно для всех, даже для него самого. Сеид прислал четыре бочки пороха и десять человек; они прибыли вчера ночью.

27 ноября. От Муабо пришли два человека для переговоров. Один из них сказал, что был на южном конце деревни в самом начале этой истории и слышал, как один человек сказал другому: «Мо пиге» («застрели его»). Мпамари произнес длинную оправдательную речь, но все это было повторением той же вечной истории о беглых рабах. Работорговцы не могут помешать рабам убегать и нахально убеждены, что местные жители должны их ловить и быть, таким образом, их покорными слугами и преследовать своих соотечественников. Если рабовладельцы не могут сохранить своих рабов, зачем покупать их, зачем класть свои деньги в дырявый мешок?

Я предложил Мохамаду Богарибу отослать назад женщин, захваченных Бин Джумой, чтобы показать бабемба, что он не одобряет этого поступка и готов мириться, но ему это показалось слишком унизительным; я добавил, что эти рабы обошлись в четыре бочки пороха, т. е. в сто шестьдесят долларов, тогда как при законной покупке рабы стоили бы ему по восемь или десять ярдов коленкора каждый. По окончании речи Мпамари людям Муабо показали четыре бочки пороха и Коран, чтобы внушить мысль о великой мощи арабов.

28–29 ноября. Предполагается двинуться на север и пробиться, если удастся, силой, но все понимают, что это создало бы отличную возможность для рабов убежать, а они, конечно, не замедлят воспользоваться ею. Вопрос, таким образом, становится серьезным, и арабы ищут на него ответа в Коране.

30 ноября. Послали к Муабо людей просить о праве прохода или, говоря проще, об охране с его стороны. Мпамари заявляет, что он ко всему этому делу совершенно непричастен.

1 декабря 1868 г. Опять приходили люди от Муабо. Он был бы рад помочь помириться с Чапи!

2 декабря. Задержка меня очень беспокоит. Муабо прислал в знак предложения мира трех рабов – штраф, наложенный на себя добровольно; но Муабо находится к югу от нас, а мы хотим идти на север.

3 декабря. Сегодня отправился отряд очистить путь на север, однако бабемба горячо встретили его… стрелами. Отряд вернулся с одной захваченной женщиной; люди говорят, что убили одного мужчину. Один из них ранен, многие были в опасном положении. Другой отряд ходил на восток, в них тоже стреляли, есть раненые.

4 декабря. На восток отправился отряд и рад был спастись от бабемба бегством. То же произошло и на западе, а сегодня (5-го) созвали всех людей усиливать укрепления из опасения, что враг неожиданно может войти в деревню.

Рабы, несомненно, разбежались бы, и винить их за это нелепо. Мпамари предложил выступить на север ночью, но его люди возражали, так как даже детский плач мог бы разбудить бабемба и они обнаружили бы пытающихся от них удрать. Поэтому в конце концов Мпамари послал к Сеиду спросить его, что делать – отступать днем или ночью. Вероятно, он также упрашивал Сеида прийти и защитить его.

В этих местах в каждой деревне можно найти деревянного идола; черты лица, татуировка и прическа воспроизводят внешность жителей; для некоторых идолов строят маленькие хижины, другие стоят в обычных жилищах. Бабемба называют их нкиси (арабы произносят это санкан ); народ Руа одного идола называет калуби , во множественном числе – талуби . Идолам подносят помбе, муку, бханг (индийскую коноплю), табак и разводят для них костер, чтобы они могли курить у огня. Идолы эти изображают умерших отца или мать, и предполагается, что родители довольны подношениями этим изображениям, но все жители отрицают, что молятся идолам. У Касембе много этих нкиси.