Василий Головнин - Записки капитана флота

Из четвероногих животных на помянутых островах, а особливо на Матсмае, водятся в большом числе медведи, волки, лисицы, зайцы, олени, дикие козы, соболи и полевые мыши, а из птиц летом прилетают гуси, утки и лебеди. Впрочем, обыкновенных простых и морских птиц есть почти все те же роды, какие водятся и в Камчатке.

Японцы нам сказывали, что Матсмайские горы содержат в себе золотую, серебряную и свинцовую руду, только правительство не считает за нужное разрабатывать рудники первых двух металлов, а свинец начали японцы доставать только еще в одном месте, находящемся в западной стороне от города Матсмая в расстоянии от него восемнадцати японских ри (около семидесяти пяти верст).

Остров Сахалин японцы называют Карафта, ибо так он именуется от жителей оного, которые только одну южную его оконечность называют Тчока, что, может быть, подало причину некоторым и весь остров называть сим именем. До прихода Лаперуза в здешние моря японцы не имели на Сахалине никаких укреплений, а приезжали только торговать с жителями. Но когда он с двумя фрегатами появился, то японцы, подозревая, не хотят ли европейцы тут поселиться, заняли южную сторону Сахалина и представили китайскому правительству об опасности, которая угрожает им, если европейцы будут их соседями с сей стороны. Так сии два народа согласились разделить остров пополам, чтобы не допустить европейцев на нем селиться; и теперь северная половина принадлежит китайцам, а южная – японцам.

О климате, качестве земли и произведениях Сахалина почти все то же можно сказать, что я говорил и о Матсмае. Притом надобно знать, что на Сахалине, по географическому его положению, зима бывает холоднее и лето хуже, нежели в Матсмае.

Японцы нас уверяли, что жители южной стороны Сахалина, которых они называют карафта-айну, во многих отношениях сходствуют с курильцами, и что сие сходство, а особливо в некоторых словах их языков, показывает, что те и другие некогда составляли один народ. Сличая словарь сахалинцев, собранный Лаперузом, с моим, который я составил курильскому языку, я нашел, что они имеют такое множество совершенно сходных слов, что не остается ни малейшего сомнения в истине сего заключения японцев.

Я не упоминаю о числе жителей островов Курильских и Сахалина, подвластных японскому императору, ибо японцы, с коими мы общались, или сами не знали того, или, может быть, и знали, но нам не хотели сказать, а определить наугад или по каким-нибудь неверным предположениям число оных было бы пустое дело. То же можно сказать и о доходах Японского государства.

1811года апреля 20 дня получил я в Петропавловской гавани от господина морского министра [70]следующее повеление.

« Господину капитан-лейтенанту, командиру шлюпа «Дианы» и кавалеру Головнину.

Отношение ваше от 24 декабря 1809 года на имя министра военных морских сил, надписанное с приложением другого, я получил. Предпринятое вами на шлюпе «Диана» в Стиху плавание я одобряю. Причины, к тому вас побудившие, весьма основательны, они доказывают особенное ваше попечение об общей пользе.

Вместе с этим я нужным считаю уведомить вас, что его императорскому величеству угодно, чтобы сделано было точнейшее описание островов Южных Курильских и лежащих напротив Удинского порта Шантарских, а равно и берегов Татарии, и чтобы описание это поручить произвести вам на шлюпе «Диане». Это возлагаемое на вас поручение описано подробно в посланных к вам ныне бумагах от Адмиралтейств-коллегии, от Адмиралтейского Департамента и проч. ».

Бумаг Государственной Адмиралтейств-коллегии и Адмиралтейского департамента, о которых в сем повелении упоминается, а не получил, да и получить их прежде осени не было возможности, если бы хотел их дожидаться в Камчатке. А буде вздумал бы идти за ними в Охотск, то в таком случае потерял бы три месяца самого лучшего и благоприятного времени для описи. И я решился составить сам себе план описи, руководствуясь плаваниями у Курильских островов прежних известных мореплавателей. План сей состоял в том, что я должен был начать опись от пролива Надежды, находящегося между 12 и 13 Курильскими островами, или иначе Матуа и Расшуа, и продолжать ее далее к югу до самого Матсмая; потом осмотреть северную сторону этого острова, от которого следовать после вдоль восточного берега Сахалина и кончать лето описью Татарского берега и островов Шантарских.

Таким образом, получив вышеупомянутое повеление, мы тотчас стали готовиться к отправлению в море. На это требовалось немного времени, ибо в течение зимы все нужное для вооружения, шлюпы мы изготовили. Но Петропавловская гавань была еще покрыта льдом, которой необходимо было прорубить, и мы вынуждены были это сделать.

Апреля 25 в 7 часов пополудни вышли мы из Петропавловской гавани и остановились в Авачинской тубе на верпе у самого прохода, соединяющего ее с гаванью. Следующие 4 дня употребили мы на окончательное приготовление к походу.

В ночь на первое мая и во весь день сего числа ветер дул крепкими порывами, находившими от переменных румбов между ONO и OZO в том месте, где мы стояли [71]. Наше место тогда было против каменистого отруба, находящегося между Кошкой, или узкой косой, отделяющей Петропавловскую гавань от Авачинской губы, и так называемой здесь Потной рекой, на расстоянии от берега кабельтов двух. Ртуть в барометре во весь день стояла на 38,90 дюйма.

Второго числа мы зашли далее в губу, чтобы можно было лучше сняться с якоря и лавировать при прошивном ветре. Пользуясь течением отлива, поутру на другой день снялись мы с якоря при умеренном ветре от SO и лавировали до тех пор, пока течение нам служило, а в 2 часа пополудни в самом проходе из Авачинской губы в море стали на якорь. Место наше определится следующими пеленгами: южный из камней Тремя братьями называемых SO 35°; вход в Петропавловскую гавань NW 7½°; северо-западный мыс Раковой губы NO 37½°. Стоя на этом месте, приметили мы, что в 2½ или 3 часа пополудни начался прилив и продолжался до часу пополуночи следующих суток (4 мая), а потом до 8 часов утра вода была неподвижна, тогда пошел отлив.

Такая неправильность, противная общему закону приливов и отливов, бывающих в портах, при океане лежащих, здесь обычно весной и до половины лета, а после, как снега все стают (что не прежде июля на Камчатке случается), тогда приливы становятся правильнее и наводняют берега два раза в сутки, и поэтому здешние жители различают их разными названиями: двойных и одинаковых вод. Надобно знать, что нет земли на свете, где бы более выпадало снегов, как на Камчатке; что Авачинскую губу с тремя ее заливами окружают горы и высокие берега протяжением более нежели на 50 верст; что с них весной и в первой половине лета вода при таянии снегов катится вся в Авачинскую губу, в которую текут также множество ручьев, из которых некоторые можно назвать реками. И более того, впадают две очень быстрые реки – Авача и Парцтунга, которые, протекая между гористыми берегами, принимают льющуюся в них снежную воду и несут ее также в Авачинскую губу, соединяющуюся с океаном посредством только одного узкого канала, имеющего длину 7 верст, а ширины самой малой – немного более 2 ½. Следовательно, великое количество вод, со всех берегов ежедневно в губу прибывающих, должно непременно препятствовать океанским водам входить и выходишь из нее по движению луны.