Александр Гумбольдт - Второе открытие Америки

Мы видели плававшие в воде его экскременты, очень зловонные, но ничем не отличающиеся от бычьих. Ламантины водятся в изобилии в Ориноко, выше порогов, в Мете и в Апуре, между островами Карисалес и Консерва. На наружной поверхности и на краю совершенно гладких плавников мы не обнаружили никаких следов когтей; но когда мы сняли кожу с плавников, то увидели на третьей фаланге небольшие зачаточные когти.

У экземпляра длиной в 9 футов, препарированного нами в Каричане, миссии на Ориноко, верхняя губа была длиннее нижней на 4 дюйма. Она покрыта очень тонкой кожей и служит хоботом или щупом для распознавания окружающих предметов. Внутри пасть – у недавно убитого животного очень теплая – отличается весьма своеобразным устройством.

Язык почти неподвижен; однако перед языком в каждой челюсти есть по мясистому валику и по выстланному очень жесткой кожей углублению, в которое этот валик входит. Ламантин поедает такое количество злаков, что ими были заполнены и желудок, разделенный на несколько мешков, и кишки длиной в 108 футов. При вскрытии спины животного вы поражаетесь размеру, форме и расположению его легких. В них очень большие ячейки, и они напоминают огромные плавательные пузыри.

Их длина равняется 3 футам. Наполненные воздухом, они имеют объем в 1000 с лишним кубических дюймов. Я был удивлен тем, что Manati, обладая столь значительным запасом воздуха, часто всплывает на поверхность, чтобы подышать. Его мясо, которое вследствие непонятного предрассудка считают вредным и calenturioso [96], очень вкусное. Оно показалось мне похожим скорее на свинину, чем на говядину.

Гуамо и отомаки чрезвычайно лакомы до него; эти два племени особенно усердно занимаются ловлей ламантинов. Соленое и высушенное на солнце мясо заготавливают на целый год; и так как церковь считает это млекопитающее рыбой, то оно пользуется большим спросом во время поста.

Ламантину приходится вести очень тяжелую жизнь; зацепив острогой, его связывают, но не убивают до тех пор, пока не погрузят в пирогу. Если попадается очень большое животное, это часто делается посередине реки следующим образом: пирогу, заполненную на две трети водой, подводят под животное, а затем вычерпывают из нее воду с помощью тыквенной бутыли.

Легче всего производить лов в конце периода сильных наводнений, когда ламантин проникает из больших рек в озера и соседние болота и когда уровень воды быстро понижается. Пока иезуиты управляли миссиями на Нижнем Ориноко, они ежегодно собирались в Кабруте, выше устья Апуре, и вместе с индейцами своих миссий устраивали большую охоту на ламантинов у подножия горы, именуемой теперь Эль-Капучино.

Жир этого животного, известный под названием manteca de manati [97], жгут в церковных лампадах; его употребляют также для приготовления пищи. Он не имеет зловонного запаха жира китов и других китообразных. Кожу ламантина толщиной свыше полутора дюймов режут на полосы, которые, как и ремни из бычьей кожи, заменяют в Llanos веревки.

Она отличается тем недостатком, что при погружении в воду подвергается первой степени гниения. В испанских колониях из нее делают бичи. Поэтому слово manati употребляют также в значении latigo [кнут, бич]. Бичи из кожи ламантина – жестокое орудие наказания для несчастных рабов и даже для индейцев миссий, хотя по закону с ними должны обращаться как со свободными людьми.

На ночь мы разбили лагерь против острова Консерва. Когда мы шли вдоль опушки леса, нас привел в изумление огромный ствол дерева вышиной в 70 футов, усеянного ветвистыми колючками. Индейцы называют его Barba de tigre [98]. Это дерево относится, вероятно, к семейству барбарисовых.

Индейцы разожгли для нас костры у самой воды. Мы снова убедились, что их свет привлекает крокодилов и даже дельфинов (Toninas); производимый животными шум мешал нам спать, пока огонь не угас. Этой ночью у нас были две тревоги. Я упоминаю о них потому, что они рисуют дикий характер здешних мест. Самка ягуара приблизилась к нашему лагерю, чтобы напоить в реке своего детеныша.

Индейцам удалось ее прогнать; но мы долго еще слышали крики детеныша, который мяукал, как котенок. Вскоре затем нашу большую собаку дога укусили или, как говорят индейцы, ужалили, в кончик морды громадные летучие мыши, парившие вокруг наших гамаков. У этих летучих мышей были такие же длинные хвосты, как у молосов [бульдоговых летучих мышей]; впрочем, я думаю, что то были упыри, у которых язык, снабженный сосочками, является сосательным органом и может сильно удлиняться.

Ранка была очень маленькая и круглая. Если собака, почувствовав укус, испускала жалобные крики, то это объяснялось не болью, а тем, что она боялась летучих мышей, появлявшихся из-под наших гамаков. Такие случаи происходят гораздо реже, чем думают даже местные жители.

Хотя в течение нескольких лет мы часто спали под открытым небом, в странах, где вампиры [99]и другие родственные виды очень распространены, мы ни разу не были ранены. К тому же укус не представляет никакой опасности и чаще всего причиняет столь незначительную боль, что человек просыпается лишь после того, как летучая мышь скрылась.

4 апреля. Это был последний день, проведенный нами на Апуре. Растительность по берегам становилась все более однообразной. Уже несколько дней, в особенности после того как мы миновали миссию Аричуна, мы сильно страдали от укусов насекомых, облеплявших лицо и руки.

Это были не Mosquitos, по виду похожие на мелких мушек или мошек [100], a Zancudos – настоящие комары, сильно отличающиеся от нашего Culex pipiens. Эти долгоножки появляются лишь после захода солнца. У них такие длинные хоботки, что, прицепившись к нижней поверхности гамака, они прокалывают жалом гамак и самую плотную одежду.

Мы хотели провести ночь у Вуэльта-дель-Пальмито; однако на берегах этой части Апуре очень много ягуаров, и индейцы, собираясь повесить наши гамаки, увидели двух хищников, прятавшихся за стволом гименеи. Индейцы посоветовали нам снова сесть в лодку и расположиться лагерем на острове, находящемся на реке Апурито у самого ее слияния с Ориноко.

Эта часть острова входит в провинцию Каракас, тогда как правый берег Апуре относится к провинции Баринас, а правый берег Ориноко – к Испанской Гвиане. Мы не нашли деревьев, к которым можно было бы привязать гамаки. Пришлось лечь на бычьих шкурах, разостланных на земле. Челноки слишком узки и слишком полны Zancudos, чтобы ночевать в них.

Так как там, где мы выгрузили приборы, откос берега был довольно крут, то мы увидели на нем новые подтверждения того, что я в другом месте назвал ленью тропических птиц из отряда куриных. У гокко и у каменного уракса [101]существует обыкновение спускаться несколько раз в день к реке, чтобы утолить жажду.