Шракбек Кабылбаев - Синие шинели

Через час милиционеры с понятыми пришли к Волковым. Молодая хозяйка, бледнея при виде нежданных гостей, засуетилась.

— Ищите, где хотите, — приговаривала она, бегая по комнатам.

— Так-так, порядок! — повторил свою любимую поговорку старший лейтенант Савенков, и обыск начался. Шел уже третий час их пребывания в доме Волкова. Проверены были чердак, подпол, прощупаны пол и крыша. Но все тщетно. Старший лейтенант мрачнел и на доклады Саимова ничего не отвечал.

— Напоследок разрешите попробовать печь? — спросил Сермагамбет.

— А стоит ли? — не сразу согласился старший лейтенант.

Еще поначалу, войдя в дом, Саимов заметил у печи под самым потолком замененный кирпич. Он был наспех забелен и выделялся среди других.

Извлечь его оказалось делом несложным. Из образовавшейся дыры в печи Саимов вытащил отрез крепдешина, за ним последовал драп и куски какого-то материала.

— Так-так, порядок! — сказал начальник линейного пункта и с одобрением поглядел на старшего сержанта Саимова.

Поезд замер у заснеженного перрона. Сермагамбет взглянул на большие станционные часы. Они показывали начало шестого.

Вечерело. Холодное декабрьское небо неприветливо мигало редкими звездами.

Хлопали заиндевелые вокзальные двери, впуская и выпуская пассажиров, нагруженных чемоданами и авоськами. Под ногами певуче скрипел прихваченный морозом снег. Была обычная предпосадочная суета, до тонкостей знакомая милиционеру Саимову.

Рядом с девятым вагоном, как это про себя отметил Сермагамбет, стоял старший сержант Шукраков. Стоял он в кругу каких-то парней. Один из них, несмотря на лютую стужу, был раздет до пояса, остальные без шапок, в одних рубашках. Словом, компания вокруг Шукракова собралась разудалая.

Сермагамбет прислушался.

— Убирайся-ка ты подобру! — пьяно рявкнул кто-то из компании.

Сермагамбет понял, что угрожали его подчиненному… В дальнейшем все произошло в одно мгновение. Тот, что был раздет до пояса, сбил Шукракова с ног. Сермагамбет рванулся вперед на помощь товарищу…

Позади оглушительно взвыл паровоз, колеса товарняка бешено застучали по рельсам. И этот шум не сбавляющего скорость поезда заглушил все, что произошло в какие-то считанные минуты…

Хулиганов оказалось шестеро. Все они, обезумев от вина, накинулись на Сермагамбета Саимова.

В завязавшейся схватке двое легли от ловкого милицейского приема. Но остальных не удалось обезвредить. Поскользнувшись, Саимов упал и, падая, увидел блеснувшее над головой лезвие ножа…

Где-то в морозной степи затих шум товарняка, тронулся со станции, поскрипывая тормозами, пассажирский, затих топот ног кинувшихся следом за поездом бандитов… Все это явственно слышал Саимов, оставшись лежать на холодном перроне.

Двенадцать ран получил отважный милиционер в схватке с опасными хулиганами. Более месяца провел он на больничной койке. Врачи немало сделали, чтобы полностью вернуть человеку здоровье. Но удар по глазу не прошел бесследно — свет в нем померк…

За мужество и отвагу Сермагамбет Саимов награжден орденом Красной Звезды. Он продолжает служить в милиции. Он остался в строю.

И. АНТИПОВ, сотрудник МООП.

ст. Эмба.

В три часа ночи в управление милиции сообщили, что в доме близ междугородной автостанции раздалось несколько выстрелов. К месту происшествия выехали оперативный уполномоченный уголовного розыска младший лейтенант Шлыкин и проводник служебно-розыскной собаки лейтенант Бекетов с овчаркой Лайдой. Предотвратить преступление им не удалось — оно уже совершилось. На полу одной из комнат дома лежали, глядя в потолок мертвыми глазами, два трупа — девочки-подростка и ее матери, не старой еще женщины. Помочь им было уже невозможно. Оставалось одно: выследить, задержать и обезвредить зверя, совершившего убийство, не дать ему больше множить число преступлений.

Ночь была лунной и теплой, снег перестал падать совсем недавно. Собака шла по следу уже долго. Лайда устала, ее розовый язык свисал из пасти, но она продолжала рваться вперед, туго натягивая поводок. Устал и проводник, но все так же продолжал свой бесконечный равномерный бег по безлюдным улицам городской окраины. Где-то далеко позади слабо слышался тяжелый топот отставшего Шлыкина.

Но вот у штакетника, опоясавшего небольшой домик, Лайда остановилась, взвизгнув, припала мордой к калитке. Бекетов остановился, осмотрелся. Кругом белое безмолвие: снег густо накрыл деревья, заборы, крыши домов. У калитки лейтенант увидел следы, отчетливо выделявшиеся на снегу. Следы шли во двор домика.

Бекетов расстегнул кобуру и вслед за Лайдой перепрыгнул через ограду и подбежал к двери домика. Прислушался. Не было слышно ни звука. Подошел Шлыкин, осмотрел следы. Обратных не было, — значит, преступник здесь. На стук в дверь не ответили. Милиционеры постучали еще, резко, настойчиво. В доме послышалась возня, что-то упало. Наконец из-за двери спросили:

— Кто там?

— Милиция.

Минуты через две стукнули щеколдой и в проеме двери показалась фигура пожилой женщины. Она держится внешне спокойно, но ее волнение выдают глаза: в них затаился необоримый страх.

— Кто дома?

— Я одна…

И действительно, в доме никого не оказалось. Нет никого и в подполе. Бекетов поднялся на чердак и тихо выругался: из слухового окна были видны следы, они уходили по крышам сараев, стоявших один к другому вплотную, а за изгородью шли по заснеженной земле фруктового сада в сторону гор.

Времени потеряно было много, преступник, вероятно, ушел далеко. Некогда сейчас разбираться, как попал убийца в этот тихий домик, что связывает его с хозяйкой. Все это будет выяснено потом. Сейчас главное — не дать уйти бандиту. Но вдвоем за ним идти нельзя: нужно доложить обстановку в управление. И они решают: Шлыкин отправится в управление и вернется сюда с опергруппой, а Бекетов с овчаркой продолжит преследование.

Бекетов сбрасывает шинель:

— Вперед, Лайда!

След ведет по горным прилавкам все выше. Там, в хаосе скал, хочет скрыться убийца. Если он уйдет за перевал, найти его будет нелегко, и, кто знает, сколько вреда успеет он принести… Все круче подъем. Далеко внизу остался город. Вот и пояс хвойного леса. Снег под елями лежалый, плотный. Лайда уверенно тянет вверх, к скалам, дышит тяжело, бока ее ввалились, на отвисших губах — пена. Сам Бекетов беспредельно устал. Но отдыхать нельзя. И не только потому, что спешит и преступник. Остановиться, сесть — это значит замерзнуть. И, превозмогая усталость, лейтенант упорно идет дальше, подбадривая Лайду. Вскоре начинает опять падать снег. Тяжелыми хлопьями он медленно оседает на каменные глыбы. Вокруг высятся скалы, нависают каменные карнизы в огромных снежных шапках. Человек и собака идут по козьей тропе. Уже в полсотне метров ничего не видно.