Чарльз Дарвин - Путешествие вокруг света на корабле «Бигль»

У бухты Приятной преобладает темно-коричневая масть, тогда как к югу от залива Шуазёля (который почти делит остров на две части) чаще всего встречаются белые животные с черной головой и ногами; черный и пестрый скот можно встретить в любой части острова. Капитан Саливен замечает, что разница в преобладающих окрасках до того очевидна, что, когда смотришь на стада близ бухты Приятной, издали они кажутся черными пятнами, тогда как южнее залива Шуазёля они выглядят точно белые пятна на склонах холмов.

Капитан Саливен полагает, что стада не смешиваются между собой, и странно, что скот мышиной масти, хотя и живет на высоких местах, телится на месяц раньше, чем животные иных мастей в низменных частях острова. Как любопытно то обстоятельство, что этот домашний в прошлом скот распался на три масти, из которых одна, по всей вероятности, в конце концов возобладает над прочими, если стада будут оставлены в покое в течение нескольких ближайших столетий.

Другим животным, ввезенным сюда и очень хорошо преуспевшим, является кролик; он водится в обилии в значительной части острова. Но, как и лошади, кролики не вышли за известные границы: они не только не перебрались через центральную цепь холмов, но даже не дошли бы до ее подошвы, если бы, как рассказывали мне гаучосы, их не занесли туда маленькими партиями. Я никогда бы не предположил, что эти животные, родом из Северной Африки, могут существовать в таком сыром климате, как здесь, где солнечных дней так мало, что даже пшеница вызревает только изредка.

Утверждают, что в Швеции, где климат, по общему мнению, более благоприятен, кролик не может жить вне помещений. Кроме того, немногочисленным первым парам пришлось выстоять против существовавших здесь до них врагов – лисицы и некоторых крупных хищных птиц. Французские натуралисты рассматривают черную разновидность как отдельный вид, называя его Lepus magellanicus*. Они полагали, что Магеллан, рассказывая о встреченном в Магеллановом проливе животном, которое он называл conejos , имел в виду этот самый вид; однако он подразумевал маленькую морскую свинку, которую и поныне так называют испанцы. Гаучосы смеялись над тем, будто черная порода отличается от серой, и говорили, что во всяком случае она нигде не распространилась дальше, чем серая порода, что эти породы никогда не находили врозь и что, наконец, они охотно спариваются между собой и производят пестрое потомство.

В моем распоряжении есть теперь экземпляр пестрого кролика, и пятна у него на голове располагаются иначе, чем согласно французскому описанию вида. Это обстоятельство показывает, как осторожны должны быть натуралисты, устанавливая новые виды; ибо даже Кювье, взглянув на череп одного из этих кроликов, решил, что это, должно быть, особый вид!

Единственное местное четвероногое** на острове – крупная волкообразная лисица ( Canis antarcticus ), общая Восточному и Западному Фолкленду. Я не сомневаюсь, что это особенный вид, свойственный только данному архипелагу, потому что многие охотники на тюленей, гаучосы и индейцы, посещавшие эти острова, – все настаивают на том, что подобное животное не встречается нигде больше в Южной Америке. Молина на основании сходства повадок полагал, что это животное – то же самое, что его Culpeu [181]; но я видел оба вида и считаю, что они совершенно различны. Эти волки хорошо известны из рассказа Байрона о том, как они смелы и любопытны и как матросы, сочтя их из-за этого свирепыми, бросились от них в воду. И поныне повадки их остаются такими же.

Так, например, видели, как они вошли в палатку и вытащили мясо из-под головы спящего матроса. Гаучосы часто убивают их по вечерам, одной рукой протягивая им кусок мяса, а в другой держа наготове нож. Я не знаю другого примера, чтобы в какой-нибудь части света, вдали от материка, нашелся такой маленький клочок изрезанной морем земли, на котором водилось бы столь крупное аборигенное четвероногое, ему одному свойственное. Численность лисиц быстро падает; они уже изгнаны с той половины острова, которая лежит к востоку от перешейка между заливом Сан-Сальвадор и заливом Баркли. Не пройдет и нескольких лет после того, как эти острова будут сплошь заселены, а лисица эта, по всей вероятности, станет в один ряд с дронтом, как животное, исчезнувшее с лица земли.

Ночь (17-го) мы провели на перешейке в глубине залива Шуазёля, отделяющего юго-западный полуостров. Долина была отлично укрыта от холодного ветра, но тут было очень мало хворосту для костра. Гаучосы, однако, вскоре отыскали нечто такое, из чего, к моему изумлению, получился костер столь же жаркий, как из углей: то был скелет недавно убитого бычка, с которого мясо склевали стервятники. Гаучосы рассказали мне, что зимой они зачастую убивают животное, снимают ножом мясо с костей, а потом на этих же костях поджаривают мясо себе на ужин.

18 марта. Почти весь день шел дождь. Ночью мы сумели, однако, завернувшись в чепраки, не промокнуть и не прозябнуть; но земля в том месте, где мы ночевали, была во всех отношениях почти настоящим болотом, и мы не могли отыскать сухого местечка, чтобы присесть после целого дня езды. Я уже отмечал в другой главе то странное обстоятельство, что на этих островах совершенно нет деревьев, тогда как Огненная Земля сплошь покрыта лесом. Самые большие кусты на острове (относящиеся к семейству сложноцветных) высотой едва с наш дрок [182]. Лучшее топливо дает зеленый кустик размером почти с обыкновенный вереск; он обладает полезным свойством гореть даже в свежем состоянии.

С крайним изумлением я смотрел, как гаучосы, несмотря на то, что лил дождь и все вокруг было пропитано влагой, имея в своем распоряжении только трутницу [183]и тряпку, сразу же развели огонь. Они отыскали под пучками травы и кустами несколько сухих веточек и расщепили их на волокна, а потом, обложив их более толстыми ветками наподобие птичьего гнезда, положили туда тлеющую тряпку и накрыли ее. Затем гнездо поставили против ветра, оно стало постепенно дымиться все сильнее и, наконец, запылало. Я не думаю, чтобы с такими сырыми материалами можно было успешно применить какой-нибудь другой способ.

19 марта. Так как я в течение некоторого времени не ездил верхом, у меня теперь каждое утро ныло все тело. Я был удивлен, услышав от гаучосов, с детства чуть не живущих на лошади, что и они страдают при подобных обстоятельствах. Сант-Яго рассказал мне, что, проболев три месяца, он отправился охотиться на диких коров, и после этого у него два дня так ныли бедра, что ему пришлось лечь в постель. Это свидетельствует о том, что гаучосам в действительности приходится при верховой езде делать значительные мышечные усилия, хотя и кажется, будто это не так.