Чарльз Дарвин - Путешествие вокруг света на корабле «Бигль»

Все шло мирно в течение следующих трех дней, пока мы вскапывали огороды и сооружали вигвамы. Туземцев, по нашим подсчетам, было около 120 человек. Женщины тяжело работали, в то время как мужчины целый день шатались без дела, наблюдая за нами. Они выпрашивали все, что только видели, и крали, что только могли. Их приводили в изумление наши танцы и пение, особенно же заинтересовались они, увидев, как мы умывались в соседнем ручье: они ничему не уделяли столько внимания, даже нашим шлюпкам. Изо всего, что видел Йорк за время своего пребывания в чужих краях, ничто так не поразило его, как страус близ Мальдонадо; задыхаясь от изумления, он подбежал к м-ру Байно, с которым вышел прогуляться: «О мистер Байно, о, птица совсем как лошадь!»

Как ни изумляла дикарей наша белая кожа, но, по рассказу м-ра Лоу, негр – кок с тюленепромышленного судна – поверг их в еще большее изумление: при появлении этого бедного малого собралась такая толпа и поднялся такой крик, что он так и не выходил больше на берег. Все шло так мирно, что некоторые офицеры, и я с ними, предпринимали долгие прогулки по окрестным холмам и лесам. Но 27-го вдруг исчезли все женщины и дети. Мы были очень обеспокоены, поскольку ни Йорк, ни Джемми не могли понять причины этого.

Некоторые предположили, будто дикари испугались того, что мы чистили ружья и стреляли накануне вечером; другие считали, что это было результатом обиды, нанесенной одному старому дикарю, который, когда ему велели держаться подальше, хладнокровно плюнул в лицо часовому, а потом при помощи жестов над спящим огнеземельцем недвусмысленно показал, как говорили, что ему хотелось бы зарезать и съесть одного из наших. Капитан Фицрой, желая избежать возможного столкновения; которое оказалось бы роковым для столь многих огнеземельцев, счел целесообразным переночевать в бухте за несколько миль отсюда.

Маттьюс с обычным для него спокойствием и присутствием духа (замечательными в человеке, явно не обладавшем сильным характером) решил остаться с нашими тремя огнеземельцами, не выказывавшими за самих себя никаких опасений, и вот мы предоставили им провести одним первую страшную ночь.

Возвратясь наутро (28-го), мы с радостью увидели, что все тихо и мужчины в своих челноках бьют рыбу острогой. Капитан Фицрой решил отправить ялик и один вельбот обратно к кораблю, а на двух других шлюпках – одной под его собственной командой (в которой он очень любезно разрешил мне сопровождать его), а другой под командой м-ра Хаммонда – провести съемку западных частей канала Бигля, а потом вернуться еще раз к поселению. День, к нашему удивлению, был нестерпимо жаркий, так что мы обожгли кожу на солнце; при такой прекрасной погоде вид с середины канала Бигля был особенно чудесным.

Куда ни глянь – вперед ли, назад ли, – ничего не заслоняло от нас двух точек на горизонте, где этот длинный, проходящий между гор канал терялся из виду. То, что канал представляет собой морской рукав, подтверждала встреча с несколькими громадными китами, выбрасывавшими свои фонтаны с разных сторон. Однажды я видел, как два таких чудовища, вероятно самец и самка, медленно плыли друг за другом на расстоянии полета брошенного рукой камня от берега, над которым распростерли свои ветви буки.

Мы плыли, пока не стемнело, и тогда разбили наши палатки на берегу маленького тихого залива. Здесь мы нашли галечный пляж, на котором устроили себе постели, показавшиеся нам величайшей роскошью, потому что галька была сухая и поддавалась тяжести тела. Торфяная почва влажна, камень неровен и тверд, песок попадает в мясо, когда последнее приходится варить и есть в условиях шлюпочного привала; но всего удобнее мы проводили ночи, лежа в наших спальных мешках на отличной постели из гладкой гальки.

Мне пришлось нести вахту до часу ночи. Есть что-то удивительно торжественное в таких пейзажах. Никогда сознание того, в каком отдаленном уголке мира вы находитесь в это время, не ощущается с такой ясностью. Все способствует этому: безмолвие ночи нарушается лишь тяжелым дыханием моряков в палатках да иногда криком ночной птицы. Лишь изредка лай собаки где-то вдалеке напоминает, что это – страна дикарей.

29 января. Рано утром мы подошли к месту, где канал Бигля разветвляется на два рукава, и вошли в северный. Пейзаж здесь становится еще грандиознее. Высокие горы на северном берегу образуют гранитный стержень, или позвоночный столб, страны и круто вздымаются до высоты от 3000 до 5000 футов, а один пик поднимается выше 5000 футов. Они одеты обширным покровом вечных снегов, а многочисленные небольшие водопады изливают свои воды через леса вниз, в узкий канал. Во многих местах со склона горы и до самой воды простираются великолепные ледники.

Вряд ли можно вообразить себе что-либо более прекрасное, чем берилловая голубизна этих ледников, в особенности по контрасту с мертвой белизной снеговых просторов наверху. Обломки, упавшие с ледников в воду, уплывали дальше, и канал со своими айсбергами представлял на пространстве какой-нибудь мили некое миниатюрное подобие Ледовитого океана. Подтянув на время обеда наши боты к берегу, мы залюбовались с расстояния в полмили отвесным ледяным обрывом, и нам захотелось, чтобы с него упало еще несколько обломков. Наконец, вниз с шумом и грохотом полетела глыба, и мы тотчас же увидели плавные очертания бегущей в нашу сторону волны. Матросы со всех ног побежали к шлюпкам, так как последним явно грозила опасность быть разбитыми в щепки.

Один из матросов уже ухватился было за нос шлюпок, но их настиг и захлестнул бурун; матроса сбило с ног и понесло, но не ушибло, а шлюпки, хотя они трижды высоко поднялись и вновь опустились, также не получили никаких повреждений. Это было большим счастьем для нас, потому что мы находились за 100 миль от корабля и остались бы без провизии и огнестрельного оружия [198].

Я еще раньше заметил, что некоторые крупные обломки камня на пляже были недавно сдвинуты с места, но, пока не увидал этой волны, не понимал причины этого явления. Одна сторона залива была образована отрогом, состоящим из слюдистого сланца [199], верхняя часть его – ледяной кручей вышиной около 40 футов, а другая сторона – мысом, возвышающимся на 50 футов и сложенным громадными округленными обломками гранита и слюдистого сланца, на которых росли старые деревья. Мыс этот, несомненно, представлял собой морену, нагроможденную в тот период, когда ледник был больше.

Достигнув западного выхода этой северной ветви канала Бигля, мы поплыли среди множества неизвестных пустынных островов; погода стояла прескверная. Туземцев мы не встречали. Берег почти повсюду был до того крутой, что не раз нам приходилось грести много миль, прежде чем удавалось отыскать достаточно места, чтобы разбить наши палатки; одну ночь мы провели на больших круглых валунах, между которыми гнили водоросли, а когда начался прилив, нам пришлось встать и передвинуть наши спальные мешки. Самой отдаленной западной точкой, до которой мы добрались, был остров Стюарта, так что мы отошли на расстояние около 150 миль от нашего корабля. В канал Бигля мы вернулись по южному рукаву и без приключений добрались обратно до пролива Понсонби.