Чарльз Дарвин - Путешествие вокруг света на корабле «Бигль»

Я видел его следы в Кордильерах в среднем Чили, на высоте не менее 10 тысяч футов. В провинциях Ла-Платы пума охотится преимущественно на оленя, страусов, вискашу и других мелких четвероногих; она редко нападает там на коров или лошадей и всего реже на человека. Но в Чили она истребляет много молодых лошадей и коров, вероятно, из-за малочисленности других четвероногих; я слыхал также, что она убила двух мужчин и одну женщину. Уверяют, что пума всегда убивает свою добычу, вспрыгивая ей на плечи, а затем одной лапой отгибая ее голову назад, пока не сломает позвоночник; в Патагонии я видел скелеты гуанако со свернутыми таким образом шеями.

Наевшись досыта, пума набрасывает на труп много больших кустов и ложится стеречь его. Из-за этой привычки ее часто обнаруживают, потому что кондоры, кружась в воздухе, время от времени спускаются принять участие в пиршестве и, прогоняемые рассерженной пумой, все сразу взлетают кверху. Тогда чилийский гуасо уже знает, что там лев стережет свою добычу, – дается сигнал – и люди с собаками спешат на травлю. Сэр. Ф. Хед рассказывает, что один гуасо, едва завидев кондоров, кружащихся в воздухе, закричал: «Лев!» Сам я ни разу не встречал человека, притязавшего на умение так тонко распознавать факты. Пуму легко убить. В открытой местности ее сначала опутывают боласами, затем накидывают на нее лассо и волочат по земле, пока зверь не лишится чувств.

В Тандиле (к югу от Ла-Платы) мне говорили, что таким способом в течение трех месяцев их истребили целую сотню. В Чили их обыкновенно загоняют в кусты или на деревья и тогда либо стреляют, либо затравливают насмерть собаками. Собаки, употребляемые для этой травли, принадлежат к особой породе, называемой леонеро: это слабые, легкие животные, вроде длинноногих терьеров, но одаренные особенным чутьем для такой охоты. Пуму описывают как очень хитрое животное: когда ее преследуют, она часто возвращается на свой прежний след, а затем, сделав внезапный прыжок в сторону, ждет, пока собаки пронесутся мимо. Это животное очень молчаливое, не испускающее крика даже тогда, когда ранено; крик пумы слышен только изредка, в период размножения.

Из птиц наибольшее внимание обращают на себя два вида из рода Pteroptochos ( P. megapodius и P. albicollis, Kittlitz ). Первая, называемая чилийцами «эль турко», величиной с дрозда-рябинника, которому она даже несколько сродни, но ноги у нее гораздо длиннее, хвост короче, а клюв сильнее; цвета она красновато-коричневого. Турко здесь весьма распространен. Он живет на земле, прячась среди зарослей, разбросанных по сухим и бесплодным холмам. Время от времени можно видеть, как он, подняв хвост, с необыкновенным проворством перебегает на своих ходулеобразных ногах от одного куста к другому.

В самом деле, немного нужно воображения, чтобы поверить, что эта птица стыдится себя самой и сознает, как необыкновенно смешна ее внешность. С первого взгляда так и хочется воскликнуть: «Отвратительно набитое чучело сбежало из какого-нибудь музея и снова ожило!» Ее и взлететь не заставишь без величайших хлопот; она даже не бегает, а только прыгает. Разнообразные громкие крики, которые она испускает, спрятавшись в кустах, так же странны, как и ее вид. Говорят, что она строит свое гнездо в глубокой норе под землей. Я вскрыл несколько экземпляров; в мышечном желудке их, очень мускулистом, находились жуки, растительные волокна и окатанные камешки. По этому признаку, а также по длинным ногам, скребущим лапам, перепонке у ноздрей, коротким и изогнутым крыльям птица эта, по-видимому, до некоторой степени связывает дроздов с отрядом куриных [224].

Второй вид ( P. albicollis ), в общем, близок к первому. Называют его тапаколо, т. е. «прикрой зад», и эта бесстыдная птичка вполне заслуживает такого названия, потому что держит свой хвост не только что прямо, а даже наклонив его в сторону головы. Она очень часто встречается, особенно на земле под изгородями и в кустах, разбросанных по обнаженным холмам, где едва ли могла бы жить какая-нибудь другая птица. В общем, по манере есть, быстро выскакивать из зарослей и снова там укрываться, по стремлению прятаться, неохоте взлетать и устройству гнезда она имеет большое сходство с тюрко, но вид ее не так смешон.

Тапаколо очень хитер: если его испугать, он замирает на земле под кустом, а немного погодя очень ловко старается переползти на противоположную сторону куста. Это также деятельная птица, беспрестанно производящая шум; крики ее разнообразны и необычайно странны: одни похожи на воркование голубей, другие – на звук, производимый кипящей водой, а многие и вовсе не найдешь, с чем сравнить. Сельские жители говорят, что она меняет свой крик пять раз в году, – полагаю, в связи с какими-нибудь сезонными изменениями.

Здесь водятся два вида колибри: Trochilus forficatus встречается на протяжении 2500 миль по западному побережью, от знойной и сухой области Лимы до лесов Огненной Земли, где его можно видеть летающим даже в метели. На лесистом острове Чилоэ, где климат чрезвычайно влажный, эта птичка, скачущая из стороны в сторону среди мокрой листвы, должно быть, многочисленнее всех других видов. Я вскрывал желудки нескольких экземпляров, застреленных в разных частях материка, и во всех остатки насекомых были столь же многочисленны, как в желудке пищухи. Когда летом этот вид мигрирует на юг, его замещает здесь другой, прилетающий с севера.

Этот другой вид ( Trochilus gygas ) – очень крупная птица по сравнению с хрупкими представителями семейства, к которому она относится; во время полета она имеет весьма своеобразный вид. Как и другие виды этого рода, она переносится с места на место сбыстротой, которую можно сравнить лишь со скоростью полета Syrphus среди мух и бражника ( Sphinx ) среди ночных бабочек; но, кружась над цветком, она взмахивает крыльями очень медленным и сильным движением, ничуть не похожим на вибрирующее движение, свойственное большей части видов, производящих жужжание. Я никогда не видал какой-либо другой птицы, у которой сила ее крыльев казалась бы, как и у бабочек, столь большой соразмерно с весом ее тела. Кружась над цветком, она все время то распускает, то складывает свой хвост, точно веер, а тело держит почти в вертикальном положении.

Это действие придает, по-видимому, птице устойчивость и поддерживает ее в промежутках между медленными движениями ее крыльев. Несмотря на то что в поисках пищи она порхает с цветка на цветок, желудок ее обычно полон остатков насекомых, которые, как я подозреваю, составляют предмет ее поисков в гораздо большей степени, нежели мед. Крик птиц этого вида, как и почти всех других колибри, чрезвычайно пронзителен.