Саймон Моррисон - Лина и Сергей Прокофьевы. История любви

В ходатайстве прокурору Лина перечислила выдвинутые против нее обвинения, а затем довольно путано пыталась объяснить, что все они не имеют под собой основания. Помимо кражи, измены и незаконных контактов с иностранцами, ей пришлось подписать признание в том, что она является американской шпионкой, действовавшей в сговоре с мужем, антибольшевистски настроенным эмигрантом.

«Факты были искажены до неузнаваемости, – безуспешно пыталась восстановить справедливость Лина, – якобы они просто перевели «мой вздор» на язык закона. Они сказали мне: «Не будь дурой – подпиши признание. Мы знаем, что ты не шпионка, но тут уж ничего не поделаешь». Они запугивали меня, уверяя, что сломают жизнь моих детей. Следователь Зубов плевал мне в лицо и бил ногами. На протяжении трех с половиной месяцев, пока шло следствие, мне не давали спать ни днем ни ночью. Я была на грани безумия. Два дня из пяти меня заставляли стоять, мои ноги распухли как колоды. В мороз меня выводили на допросы во двор без верхней одежды. Ночами я слышала крики из кабинетов следователей в Лефортовской тюрьме. Следователь «утешал» меня, больную, сбитую с толку: «Не беспокойся, ты будешь кричать еще громче, когда почувствуешь эту палку на своей заднице!» Меня постоянно запугивали, не стесняясь в выражениях. Лейтенант Кошелев называл моего мужа «белым эмигрантом», который накопил денег за границей, и если я стану отпираться, то буду строго наказана.

По окончании следствия я пыталась написать протест, хотела письменно изложить свою версию истории, но мне не позволили. Измученная всем случившимся со мной, находясь в тяжелом психическом состоянии после допросов, как я могла защитить себя? Разве странно, что после всего, о чем я написала выше, я была готова подписать любой протокол, даже понимая, что в нем нет ни слова правды?» [486]

Вот так она оказалась «опасной преступницей». 56-летняя Лина, находясь в слабом состоянии здоровья, попала в тяжелейшие условия. Она отстаивала свое право на реабилитацию и возвращение в цивилизованный мир; она рассказала свою биографию, подробно останавливаясь на выступлениях с мужем, «советским композитором С. П.», в Европе, Америке и советских посольствах. Она указала, что выступала в Московской филармонии, Харькове и Архангельске. Хотя «проблемы с нервами» вынудили ее рано уйти со сцены, Лина нашла утешение в жизни простой советской гражданки, занималась воспитанием детей и помогала мужу в его творческой работе [487].

Ее ходатайство было рассмотрено и отклонено 26 июня 1954 года, спустя месяц после получения. Лина осталась в бараках, расположенных у Северного полярного круга.

Почти не осталось следа от лагерей, где в течение восьми лет Лина боролась за жизнь, – как, впрочем, и от всей системы ГУЛАГа. ГУЛАГ – аббревиатура, которая переводится как Главное Управление ЛАГерей, точнее, Главное управление лагерей и мест заключения. Лагеря, разбросанные по всему Советскому Союзу, были объединены в систему, которой советский писатель Александр Солженицын, сам находившийся в заключении, дал ставшее нарицательным название «Архипелаг ГУЛАГ». Лагеря были неотъемлемой частью сталинских пятилетних планов, поскольку позволяли использовать подневольную силу для работы в местах с суровым климатом, куда никто не соглашался ехать по доброй воле.

Советские лагеря отличались от нацистских лагерей смерти – здесь не происходило массовых убийств. Но, несмотря на это, миллионы и миллионы ни в чем не повинных людей не выдерживали тяжкого труда, становясь жертвами беспощадного режима. Условия проживания были ужасны, работа налажена неэффективно, и производительность была низкой; по воспоминаниям одного заключенного, «техники не было никакой. Даже обыкновенные автомашины были редкостью». Согласно рассказам очевидцев и расследованиям, организованным правительством Российской Федерации, в ГУЛАГе нередко совершались убийства, изнасилования, самоубийства и акты садизма. Редкие часы отдыха отводились для повышения идеологической грамотности заключенных. В 1930-1940-х годах большинство из тех, кому удалось дожить до окончания срока, установленного приговором, были осуждены вторично или приговорены к расстрелу. Лине удалось выжить по нескольким причинам: она получала посылки от сыновей; уровень смертности среди женщин был ниже, чем среди мужчин; заключенным старшего возраста давали более легкую работу. Сыграли свою роль и удача, и сообразительность Лины, и ее брак с известным советским композитором. В конечном счете она вышла на свободу в результате изменений в политической системе СССР, произошедших после смерти Сталина. Вождь скончался 5 марта 1953 года – в тот же самый день умер Сергей.

Первые четыре года после вынесения приговора Лина провела в Инте, где находилось управление большой группы лагерных подразделений, разбросанных по пустынным северным равнинам. Затем Лину перевели в Абезьский лагерь, объединявший шесть лагерных подразделений: Ухтпечлаг, Севержелдорлаг, Печорлаг, Северное управление, Минлаг и Воркутлаг. «Абезь» в переводе с имежского диалекта коми-зырянского языка означает «неряха», «неряшливый». В январе 1956 года, почти через два года после смерти Сталина, Лина была переведена на новое место, на этот раз в лагерь для иностранцев в поселке Потьма, к юго-востоку от Москвы. Спустя шесть месяцев ее освободили.

В Инте, на месте массовых захоронений, установлен памятник скорби «Пылающий крест» с надписью на трех языках – литовском, коми и русском: «Не вернувшимся» [488]. Это единственный монумент в городе, напоминающий о тех событиях. Темно-зеленый тепловоз медленно тянет состав из трех-четырех вагонов по железной дороге, ведущей в серый, ничем не примечательный город, расположенный рядом с крупнейшим месторождением энергетических углей. Этот город построен на костях – до сих пор во время весеннего таяния снега на берегах реки и в лесу обнаруживают человеческие останки.

Заключенные, строившие деревянные дома, шахты, единую энергосистему и железную дорогу, умирали от недоедания и переохлаждения. Отовсюду здесь заметна водонапорная башня, на которой можно увидеть местный герб. Летом промерзшая земля превращается в жидкую грязь, и электрические столбы причудливо наклоняются под разными углами. Железнодорожная станция Инта находится в 17 километрах от города, и между ними курсирует автобус номер 101, но центрального автовокзала здесь нет, поэтому добраться до места назначения весьма затруднительно. К более современным кирпичным пятиэтажкам в центре города можно подойти по деревянным настилам. По улицам бегают бездомные собаки и неприсмотренные дети. Туристическое агентство «Интатур» организует экскурсии по городу, Интинскому району, Приполярному и Полярному Уралу; желающие могут насладиться девственной природой огромного национального парка «Югыд ва» [489]. Туристы имеют возможность выбирать между двумя гостиницами, в одной из них всего один душ на шестьдесят пять постояльцев – впрочем, так много народу здесь никогда не бывает.