Арман Лану - Здравствуйте, Эмиль Золя!

Возникает глубокая литературная зависть, вызванная успехами Золя, которых Гонкур не мог вынести. Она особенно усилится в последующие годы.

В Медане дома крестьян расположены вдоль дороги, ведущей в Триель, «на середине чудесного волнистого склона, по которому тут и там раскинулись купы высоких орешников, причем отдельные домишки как бы съехали вниз, к самой насыпи Западной железной дороги…» Поль Алексис, насвистывая, идет размеренным шагом по дороге, «тенистой, незапыленной и чистой, как аллея английского парка». Подойдя к ограде, он зовет Золя; выбегают собаки, за ними показывается хозяин дома.

— Я уже успел отдохнуть после обеда. Заходите, дорогой. Скажите, как платят девке?

— Что?

— Я имею в виду проститутку. Как с ней расплачиваются — до или после?

Алексис покатывается со смеху. Золя, сохраняя невозмутимый вид, говорит ему:

— Алексис, зайдите взглянуть на строительные работы.

Золя наблюдает за своей стройкой, он одновременно подрядчик и архитектор.

— Видите, я стал инженером. Как отец.

Габриэлла охвачена жаждой деятельности: она отдает распоряжения, хлопочет на птичьем дворе, расплачивается с рабочими. Она помешана на постельном белье. Им заполнены все шкафы. Габриэлла подбирает и мебель. Но здесь у нее есть соперник: собственный муж. Они оба, но каждый сам по себе, бегают по антикварным лавкам.

Вот как выглядит Медан снаружи и изнутри — на этот раз в описании Мопассана:

«Четырехугольная башня, у основания которой прилепился крошечный домик, точно карлик рядом с великаном… Золя работает в очень большой и высокой комнате, ярко освещенной широким окном, из которого открывается вид на равнину… Средневековое оружие, подлинное или нет, мирно уживается с причудливой японской мебелью и изящными вещичками XVIII века» [82] Ги де Мопассан, Полн. собр. соч., т. 13, ГИХЛ, М., 1950, стр. 134. .

В парижской квартире на улице Булонь — та же роскошь. Среди обюссонских ковров (марка которых не внушает, впрочем, доверия) и гобеленов возвышается кровать в стиле Генриха II. Гонкур не высказывается. Эта безвкусная роскошь раздражает его вкус коллекционера. Но Флобер приемлет ее или лишь делает вид:

— Золя, я всегда мечтал о том, чтобы спать в такой кровати! Это комната святого Юлиана Отступника.

Здесь был бы нужен музейный эксперт. В комнате находятся витражи, мебель, напоминающая стиль Людовика XVI, статуэтки индийских будд, турецкие диваны, голландские медные трубы, кимоно из универсального магазина, венецианские столы, другие вещи, и среди них даже готический амвон из лакированного дерева, расположенный над альковом! В комнате преобладают два резких цвета: фиолетовый, напоминающий цвет епископской мантии, и ядовито-зеленый. Словом, это домашний Трокадеро!

Не будем упрекать Золя. Как бы ни были комично обставлены его дом в Медане и новая парижская квартира, им все равно далеко до ужасающего в своей эксцентричности дома в Рошфоре Пьера Лоти, этого «человека со вкусом».

Чтобы принимать друзей и учеников, Золя расширил дом метрдотеля. Позднее Дениза Ле Блон-Золя напишет: «Наряду с творческой работой для отца все большее значение будет приобретать дом». Из широкого окна в «кабинете мэтра» открывается вид на запад, восток и частично на север: на леса Во, на склоны Оти, Триель, Шантлу, Андрези, на место слияния Уазы и Сены. Река протекает рядом с железнодорожной насыпью, которая отделяет усадьбу от берега. Золя купил остров, расположенный на другой стороне маленького рукава.

Мэтр, как об этом рассказывает его дочь, изменит даже название местечка. Когда Алексис заметил однажды, что слово Medan, имеющее «е» немое, труднопроизносимо, Золя ответил ему:

— Ну и что ж! Поставим «аксант эгю» [83] Орфографический знак французского языка (/), означающий «е» закрытое. — Прим. перев. , который войдет в историю!

Вода безраздельно господствовала в этом импрессионистском пейзаже. Нужна лодка. Золя между тем не перестает говорить о Нана.

— Лодка будет называться «Нана», — говорит Мопассан.

О, эта лодка! Технической стороной вопроса занимается Мопассан. Вот небольшое описание, сделанное любителем гребного спорта в последней четверти XIX века:

«Я повидал нескольких жителей Пуасси, и вот какие мне удалось получить сведения о лодочных мастерах и о лодках в этой местности. Человека, у которого вы [Золя] были, зовут не то Бодю, не то Даллемань… Возможно, я путаю имена… Но не в этом дело, оба они воры и не заслуживают никакого доверия. Им нельзя заказать даже рукоятку от багра. Все лодки местных владельцев или парижан, находящиеся там, были построены в Буживале, Шату, Аржантёйе или Аньере. Что касается яликов, то это не что иное, как рыбачьи челноки, как их принято повсюду называть. Если бы вы купили подобную монументальную посудину, то вам пришлось бы немедленно ее перепродать: люди, пользующиеся ими для своего ремесла, умеют заставить ее двигаться, но очень медленно, прилагая при этом значительное физическое усилие. Когда на Сене сильное течение, как, например, в этом году, то человек, не имеющий навыка, не в состоянии подняться по реке против течения даже на расстояние ста метров. Самой распространенной и самой лучшей лодкой для семейных прогулок является легкая норвежка (охотничья лодка)…» [84] Письмо к Э. Золя от 2 июня 1878 года.

Ги покупает охотничью лодку в Безоне и возвращается в Медан на веслах. Солнце покрыло загаром этого красавца-брюнета, о котором Леон Доде скажет, что он воплощал в себе трех человек: хорошего писателя, глупца и тяжелобольного. Он обожает звук весел, с которых стекают капли воды. Он по-прежнему находится в связи с горничной и светской женщиной. Его ялик называется «Лист наизнанку!» Он много пьет: не хочет отставать от Алексиса! Объедается: не хочет отставать от Золя! Викинг, убежавший из семинарии в Иветто, насмешливый пессимист, могучий весельчак с наследственным нервным расстройством, он приносит с собой в Медан жизнь, которая там отсутствует, забавляя всех своей мадмуазель Муш, участвующей в «Завтраке гребцов», и другими милыми штучками, которые обычно сопутствуют лодочным прогулкам.

— Старик будет ругаться! — говорит он, разражаясь таким смехом, что едва не опрокидывает лодку.

Развратников интересуют в жизни одни лишь женщины. Ги жалуется Флоберу, что все ему опостылело.

Флобер сердито говорит ему:

— Вы жалуетесь на «однообразие» женского пола. Чтобы избавиться от этого ощущения, существует одно простое средство — перестаньте им любоваться. Словом, дорогой друг, мне кажется, что у вас много неприятностей. Ваша тоска огорчает меня, ибо вы могли бы с большей пользой употреблять свое время! Нужно, слышите ли, молодой человек, нужно больше работать! Слишком много шлюх! Слишком много развлечений! Слишком много физических упражнений! [85] Письмо Ги де Мопассану от 15 августа 1978 года.