Франсуа Керсоди - Уинстон Черчилль: Власть воображения

На этот раз, к великому облегчению Черчилля, его послание было услышано. В штабах царили уныние и страх после бесконечных неудач у Пасшенделе. Увы! В неприятии наступления премьер-министр пошел еще дальше: утратив всякое доверие к главнокомандующему и начальнику главного штаба, он решил радикально изменить политику; опасаясь, что не устоит под нажимом Хейга, чью идею весеннего наступления поддержала пресса, Ллойд Джордж просто-напросто стянул все резервы в Великобританию и выделял главнокомандующему подкрепления по крохам. С политической точки зрения это был ловкий ход, но в стратегическом плане он обернулся катастрофой. Черчилль-то сразу увидел опасность: ослабленный недавними потерями и лишенный подкреплений, корпус Хейга был бы не в состоянии сдержать наступление кайзеровской армии; в длинном меморандуме от 8 декабря о численности войск он просил незамедлительно прислать подкрепления экспедиционному корпусу и сохранить его для будущих операций. Черчилль считал, что опасность велика, и три дня спустя, выступая с речью в Бедфорде, воззвал к общественному мнению: «Мы должны сделать так, чтобы в следующие несколько месяцев большая часть нашей армии находилась на отдыхе и обучении в тылу , подобно леопарду готовая к прыжку на германские орды. Массы орудийных стволов, горы снарядов и тучи аэропланов – все должно быть готово и все должно быть на месте ». Играя на всех регистрах, он направил 19 января 1918 г. личную записку Ллойд Джорджу, протестуя против приоритета при наборе рекрутов, которым продолжал пользоваться флот: «Для меня это просто немыслимо. Именно на Западном фронте опасность велика, и кризис разразится еще до июня. Поражение на этом театре станет фатальным. Прошу вас, не позволяйте вашей досаде на просчеты, допущенные военными в прошлом (ответственность за которые я разделяю в полной мере), приводить вас к недооценке масштаба готовящейся кампании или к лишению армии того, что ей необходимо. […] Нужен хороший план контрнаступления, подготовленный заблаговременно, чтобы ослабить натиск на атакованные цели. […] Немцы – грозный противник, и их полководцы лучше наших. Подумайте об этом и действуйте».

И снова он старался зря; Ллойд Джордж и Военный кабинет не воспринимали угрозу всерьез: они полагали, что при наступлении немцев ожидает та же участь, что и англичан на Ипре или в Пасшенделе. Ничто не могло убедить в обратном этих новых противников наступательной тактики, ибо нет больших фанатиков, чем новообращенные. К середине февраля после сложных маневров Ллойд Джорджу удалось отправить в отставку сэра Уильяма Робертсона, начальником главного штаба после него стал сэр Генри Уилсон. Уроженец Ольстера и убежденный юнионист, последний питал симпатий к Черчиллю не больше, чем предшественник, но он был не так зашорен, и одним из первых его шагов на новой должности было увеличение численности танковых войск с восемнадцати до сорока шести тысяч человек…

Черчилль, ежедневно поглощая донесения разведслужб о перемещении высвободившихся после краха России войск противника, предсказывал мощное немецкое наступление на западе на третьей неделе февраля. И он не сильно ошибся в своих расчетах: 21 марта на широком фронте от Арраса до Эзны тридцать семь германских дивизий при поддержке шести тысяч орудий обрушились на британские позиции, которые защищали всего семнадцать дивизий при двух тысячах пятистах орудиях. Одной из главных целей Людендорфа был Амьен: после его захвата Британский экспедиционный корпус был бы отрезан от французских войск, расположенных южнее, и уничтожен. Британцы повсюду отступали. Между двумя совещаниями штабов по доставке танков и отравляющих газов Черчилль решил отлучиться на двое суток, чтобы проинспектировать участок фронта 9-й дивизии, командиром которой на тот момент был генерал Тюдор – еще один старый знакомый со времен индийской кампании. В штабе генерала возле Перонны их неожиданно застигла вражеская атака, начавшаяся с апокалиптического артобстрела. Полюбовавшись на открывшийся его взору спектакль, министр с сожалением вернулся в Сент-Омер.

По возвращении в Лондон вечером 24 марта Черчилль отправился прямиком в Военное министерство, чтобы проинформировать о ходе сражения, после чего в сопровождении нового начальника главного штаба Генри Уилсона зашел на Даунинг-стрит, 10. Ллойд Джордж был потрясен мощью вражеского наступления и подавлен тем, что снова избрал наихудшую стратегию. Он отозвал Черчилля в сторонку и задал мучивший его вопрос: «Если мы не в состоянии удержать линию обороны, что мы так долго и тщательно укрепляли, то как же мы сможем удержаться в чистом поле с уже разбитыми частями?» Вопрос красноречиво свидетельствует о моральном состоянии премьера. Черчилль, видевший на фронте несколько иную картину, спокойно ответил: «Любое наступление теряет силу по мере продвижения. Это все равно что выплеснуть на пол ведро воды: вода сначала бежит вперед, потом растекается в стороны и затем останавливается, пока не поднесут новое ведро воды. Через пятьдесят – шестьдесят километров последует продолжительная передышка, которой мы сможем воспользоваться для восстановления линии фронта, если только приложим для этого все усилия». Его слова звучали слишком оптимистично, но Ллойд Джордж научился доверять суждениям министра вооружений: разве не он уверял в бессмысленности наступлений Хейга, обескровивших экспедиционный корпус, и разве не он предостерегал Ллойд Джорджа от чрезмерного усердия в предотвращении нового наступления путем сокращения резервов? Как ни тяжело было это признать премьер-министру, но Черчилль почти всегда оказывался прав, а вот сам Ллойд Джордж совершал ошибку за ошибкой…

В тяжелый час нет места для условностей: вечером Черчилль был приглашен на заседание Военного кабинета. В последующие дни положение во Франции ухудшилось, росли потери и в людях, и в технике. Черчилль неожиданно превратился в незаменимого человека… От него зависело, смогут ли союзники восполнить более тысячи захваченных врагом орудий и горы брошенного снаряжения и боеприпасов. Он взял на себя высокие обязательства и, дабы сдержать слово, мобилизовал в полном составе Министерство вооружений с его Управляющим советом, десятью департаментами, восемьюдесятью комитетами и двумя с половиной миллионами рабочих. Были увеличены темпы производства, опустошены запасы; рабочие добровольно отказались от пасхальных каникул, а министр несколько суток подряд отказывался даже от сна, координируя производственные планы, ускоряя доставку, подстегивая подчиненных и решая вопросы… Через три дня ударного труда Черчилль смог доложить Военному кабинету, что к 6 апреля в его распоряжении будут две тысячи пушек вместо потерянной тысячи! Потери в танках и аэропланах также будут восполнены к той же дате…