Ричард Хаммонд - На краю (в сокращении)

По утрам Ричард долго валялся в постели. Как-то раз за завтраком он вдруг отложил вилку.

— Ты в порядке? — спросила я, заметив, как он напрягся. — Что случилось?

Он был непохож сам на себя. Лицо посерело, он словно состарился лет на десять. Увидав его таким на улице, я бы его не узнала. Через мгновение все прошло. Он объяснил, что на него в один миг навалилось с десяток разных ощущений — из глубин души.

Я поняла: нам напомнили, что предстоит трудный путь. Очень трудный. Но мы были готовы все преодолеть.

Снаружи кто-то был. Я был в этом совершенно уверен. Я осторожно выглянул в окно. Колея, проходившая перед домом, сворачивала вправо. Но я никого не увидел. Иззи и Уиллоу мирно играли у камина. Я сидел на полу рядом с ними, но, услышав, как подъехала машина, вскочил. У меня было инстинктивное желание защитить их.

— Пап, что такое?

— Да я просто смотрю, как идет дождь.

И тут я увидел на дороге фургон. Старый зеленый фургон. Я отодвинулся от окна. Фургон остановился перед нашим домом.

— Пап, что ты делаешь?

— Просто смотрю, что там происходит.

Я вдруг рассердился. Как Минди могла оставить меня одного? Я не готов был брать на себя ответственность и следить за детьми. Я покосился на силуэт водителя у фургона. В упор я на него не смотрел — боялся, что он меня заметит. Я понял, что он направляется к нашей двери. Если он решит, что дома никого нет, то уйдет. И тут хлопнула крышка почтового ящика. Если он оставил письмо, значит, уйдет. Я выдохнул. Но злиться продолжал — на то, что меня оставили одного, на свой страх. Иззи с Уиллоу так и играли у камина. Я поплелся к ним.

— Ну, девочки, как дела? Покажите, что у вас получилось.

Девочки стали показывать мне свои раскраски, рассказывать что-то, и моя злость прошла. Осталась только грусть.

На вторую неделю запас продуктов стал иссякать, и мне надо было его пополнить. Девочек я могла взять с собой.

Но Ричард был против.

— Что за глупость? Я отлично присмотрю за девочками. Ты поезжай в магазин, отдохни от нас. — Он старался говорить рассудительно, но слова его звучали неубедительно. Я не хотела оставлять его одного с девочками, но он настаивал. И пообещал, если возникнут проблемы, позвать нашу повариху.

Я села в «лендровер», помахала им на прощание рукой. Следующие пятьдесят семь минут я волновалась непрерывно. А когда вернулась, была счастлива увидеть, как они мирно играют в гостиной. Но Ричард больше выдержать не мог и, как только я появилась, скрылся в спальне. Я принесла ему чаю.

— Ну, как все прошло?

— Ох, Минди… — Голос у него дрогнул. — Это очень страшно — оставаться с ними, отвечать за них. — Он помолчал и, чтобы утешить меня, добавил: — Но все равно было здорово. Мы отлично провели время. Я немного устал, вот и все.

— Не надо было мне уезжать. — Он испытал стресс, и я себя в этом корила.

— Нет, Минди. Я же их отец. Мне просто надо привыкнуть.

Он был расстроен. Эта ситуация напомнила ему о том, что он может не все.

— Ложись и поспи. Через пару часов я тебя разбужу. Ты — молодец. Правда, молодец.

— Да, я знаю, только терпеть не могу, когда становлюсь таким.

Я прилегла с ним рядом.

— Ты каждый день набираешь силу. Мы справимся, обязательно справимся.

— Правда? — с сомнением в голосе спросил он.

— Ну конечно! После таких испытаний мы станем только крепче, сильнее. Такими же, какими были, только лучше.

— Как же я тебя люблю.

— Я тоже тебя люблю. — Я нежно его поцеловала. — А теперь спи давай.

Потихоньку сгущались сумерки. И вдруг я увидела в окно огромного оленя — всего футах в восьмидесяти от нашего дома. Олений рев мы слышали каждый вечер, а вот оленей близко не видели. Я хотела разбудить Ричарда, но передумала. Еще несколько минут мы с девочками любовались дивным созданием, а потом олень растворился во тьме.

На следующий день нам предстояло отправиться домой. Мы собрали вещи, и сумки стояли по всему дому. Я решил в последний раз пробежаться. Присел на корточки, надел кроссовки. В этом месте было все, что нам нужно. Мы наслаждались покоем, смогли снова почувствовать себя семьей. А еще я понял, как сильно я пострадал. Каждый вечер, вспоминая прожитый день, я думал, каким слабым был утром и как улучшилось за день мое самочувствие. На следующий день я замечал новые улучшения. Но сейчас было не время предаваться мучительным размышлениям. Я отправлялся на пробежку — хотел в последний раз насладиться удивительной красотой гор и лесов.

Дверь захлопнулась, звякнула крышка почтового ящика. Я выбежал со двора на проселочную дорогу. Я бегал каждый день, и мышцы заметно окрепли. Я свернул в лес, пробежал по мостику над ручьем и свернул налево — к нашему пикниковому месту. Я понял, что буду скучать по этому времени, которое я провел с семьей. Сколько раз мы сидели с Минди на старом бревне, держались за руки, обсуждали события, которые едва не погубили нашу жизнь, строили планы на будущее.

Я бежал дальше. Я приложил немало усилий, чтобы восстановить физическую форму. Я просто обязан был это сделать — ради себя самого. Я мог гордиться собой.

Теперь я бежал по склону. Справа от меня был густой лес, а когда я добежал до его опушки, увидел оленя.

Он тоже заметил меня, почувствовал мой запах и замер. Я видел его рога, его мощные бока. Охотничий сезон окончился несколько дней назад, а местные лесничие уверены, что олени точно знают день, когда это происходит, и держатся иначе. Вот и сейчас олень стоял и взирал на чужака, вторгшегося в его владения.

Я стоял в нерешительности. Олень развернулся и удалился в лес. А я еще долго стоял у опушки. Я знал, что запомню эти мгновения навсегда. И назад побежал с легким сердцем.

За день до отъезда из Шотландии я поехала прокатиться на «лендровере», хотела в последний раз насладиться удивительными пейзажами. Я ехала по холмам, через леса, стараясь запомнить все — и величественные сосны, и хвойный ковер, и грациозную красоту оленей. Мне вдруг безумно захотелось остаться здесь. Я расплакалась и долго не могла взять себя в руки. Я боялась трудностей, с которыми нам придется столкнуться дома. Здесь было мирно и покойно, безопасно. Но я знала, что нам обязательно нужно побороть одолевавших нас демонов. И все же прощание с местом, которое стало для нас тихим убежищем, было грустным.

После ланча за нами пришла машина. Дома мы рассчитывали оказаться около полуночи. В столь поздний час вряд ли там будет кто-то из репортеров. Домой не хотел возвращаться никто из нас — даже собаки привыкли к Шотландии, но, когда мы въехали в Глостершир, мы все встрепенулись. Девочки соскучились по своим комнатам, по животным. Я соскучилась по родному дому, а еще я ждала момента, когда Ричард переступит его порог.