Ричард Хаммонд - На краю (в сокращении)

Забираться на сиденье нужно было осторожно — наклоняя голову, чтобы не удариться о защитные стойки. Колин подробно рассказал о панели управления. Оказалось, что все предельно просто. Машина состоит из двигателя, сиденья и парашюта. Здесь отсутствовали сложные механизмы передачи, связи мотора с колесами. Машина как бы приторочена к мотору, который и толкает ее вперед. Есть регулятор, который разгоняет мотор до определенного уровня, — примерно так же мы регулируем громкость радиоприемника. Справа на лаконичной приборной панели имеется металлический диск диаметром приблизительно с донышко чашки.

Под ним располагается рычаг. Как объяснил Колин, с его помощью можно заглушить мотор и одновременно раскрыть парашют. То есть это основной механизм торможения. Когда мотор запущен, тормозить колесами бесполезно, полагаться нужно только на парашют. Посреди панели управления находится руль — две рукоятки, соединенные по центру металлической бобышкой диаметром дюйма четыре. Я положил ладони на две рукоятки, ощутил прохладу металла. Через этот руль передается мощь мотора, расположенного футах в двух позади меня.

Больше никаких органов управления здесь не было. Не было педали сцепления — как и самого сцепления. Не было и педали газа. Мощность я задавал перед стартом — поворотом регулятора. Правая нога располагалась рядом с ножным тормозом, который использовался только для того, чтобы удержать машину, пока мотор набирает обороты. Левая нога стояла на педали автомата, который, стоило педаль отпустить, вырубал мотор. Это было предусмотрено на крайний случай.

Я представлял себе салон этого супермобиля совсем иначе. Думал, что здесь полно сложных приборов — кнопок, рукоятей, рычагов. А оказалось, что кнопок здесь не больше, чем на игрушечной панели управления — у меня в детстве была такая. Я даже немного расстроился. Однако успокаивало одно: мне проще будет научиться общаться с этой машиной.

Я смотрел на взлетную полосу и пытался представить, каково это будет пронестись по ней. По сигналу Колина я сниму ногу с педали тормоза, и машина рванет вперед. Как я это выдержу? Может, голову отбросит назад, и я не увижу, куда идет машина? Я спросил Колина, как пользоваться дожигателем. Он сказал, что в этом пока не будет необходимости, а включается он металлическим тумблером на левой рукояти руля. Стоит переключить тумблер, искра подожжет топливо в моторе, и машина превратится в нечто среднее между реактивным самолетом и ракетой. Мощность мотора возрастет в два раза. Я уточнил, когда это надо делать.

— Снимешь ногу с педали тормоза и нажмешь на кнопку, — ответил он.

— А если нога еще будет на педали?

— Не имеет значения. Нажмешь на кнопку и понесешься вперед.

— Понятно. — Я чувствовал себя десятилетним мальчишкой.

Мы собирались снять несколько эпизодов до поездки. Смешно рассуждать перед камерой о достоинствах «Вампира», обливаясь потом после сумасшедшей поездки. Поэтому я должен был надеть гоночный костюм, поговорить в камеру, а потом уже сесть за руль.

К нам в тот день присоединился еще один из членов съемочной группы, Грант Уордроп. Он дал мне сумку с костюмом и шлем. Я сказал, что шлем у меня есть. Но он настаивал на своем — он специально выбрал самую надежную модель.

Раздевалки здесь не было, и я попросил санитаров пустить меня в машину «скорой помощи» — гардеробную я решил устроить там. Они согласились при условии, что я не заставлю там все цветами и конфетами. Я разложил серебристый костюм на каталке. Сделан он был из плотного пожаростойкого материала — в четыре слоя. Я надел его прямо на футболку и трусы и понял, что выгляжу в нем комично и похож скорее на эльфа, чем на гонщика.

На дне сумки я нашел зажим для шеи — стеганую прокладку, которая надевается под шлем и фиксирует шею. Это предосторожность на случай аварии. Я надел его и понял, что выгляжу еще более смешно.

А вот шлем был удивительно хорош — белоснежный «Араи», разработанный специально для автогонок. Я вышел из фургона, и съемочная группа дружно расхохоталась. Я выглядел как инопланетянин.

Машина ждала меня на старте. Пора было браться за работу. Ребята возились с камерами и микрофонами. На машине тоже установили две крохотные цифровые камеры. Одна была нацелена на меня, вторая — на взлетную полосу.

Для меня в тот день главным было не то, как пройдут съемки, а как я поведу машину. Я вспомнил подробные объяснения Колина, подошел к машине и приготовился сесть. Колин был рядом. Я забрался на сиденье, механики застегнули на мне ремни безопасности. Пристегнули меня туго — я с трудом дышал. Эти ребята работали на совесть. И тут Колин застегнул и те ремни, которые зажали мне плечи.

— А это зачем? — спросил я.

— Чтобы ты руками не махал, если случится авария.

Я посмотрел на толстенную железную раму и поежился — не хотелось бы, чтобы такая штуковина придавила руку к земле.

Колин еще раз попросил меня рассказать все, что я смог запомнить о панели управления автомобиля. Это была последняя проверка. Мне вот-вот предстояло завести мотор. Впервые в жизни я должен был управлять реактивным двигателем. Я сосредоточился и шаг за шагом рассказал, что буду делать. Колин остался мною доволен.

Я сказал, что готов к старту. Колин нажал на тумблеры. И за моей спиной заработал мощнейший двигатель. Я испытал волнение, к которому примешивалась толика страха. Звук мотора напоминал звуки, которые раздаются во всех аэропортах мира. Только со мной не было ни пассажиров, ни пилота. Колин ободряюще махнул мне рукой.

Я чувствовал, как вибрирует машина, вмиг превратившаяся в дикого зверя, которого сдерживала только моя ступня, лежавшая на педали тормоза.

Разгон был сильный, но мозги, вопреки моим ожиданиям, у меня не вышибло. Неодолимая сила тянула меня вперед, и мне оставалось только покориться ей. Скорость росла стремительно. За 13,7 секунды я разогнался до 205 миль в час. Но об этом я не знал — внутри не было спидометра. А если бы и был, я бы боялся на него взглянуть. Из-за изгиба взлетной полосы мне нужно было держать отклонение на тридцать градусов — чтобы машина шла прямо. Я и не предполагал, насколько это важно. И вот я оказался не бездельником пассажиром, а водителем, у которого есть масса неотложных занятий.

Я неотрывно смотрел вперед. Скоро должны были показаться столбики, отмечавшие точку, миновав которую я должен был заглушить мотор и раскрыть парашют. Разглядеть что-нибудь было непросто. Колеса реагировали на малейшую неровность взлетной полосы. Машина вибрировала. Мотор оглушающе ревел.

Когда машина понеслась вперед, шлем сдавило непреодолимой силой. Я все думал, что будет, если я не разгляжу столбики. К тому же забрало шлема запотело. Я не мог даже руку поднять и расстегнуть застежку. А если бы и мог, то подставил бы себя под мощный поток ветра. И тут я все-таки увидел столбики.