Жан-Луи Тьерио - Штауффенберг. Герой операции «Валькирия»

Обстановка в Комендантском батальоне была не лучше. Конечно, комендант Берлина генерал фон Хазе безоговорочно поддерживал идею свержения Гитлера. Но он не был командиром батальона майором Ремером. Этот молодой офицер прошел обучение в партийной школе, был высокопоставленным руководителем гитлерюгенда, чей значок он с гордостью носил на мундире. Он выполнил бы только те приказы, которые, по его мнению, соответствовали бы воле фюрера. Начальник штаба Берлинского округа подполковник Хайнц предложил под надуманным предлогом перевести его в Италию, чтобы на эту важнейшую должность поставить верного человека. К несчастью, Хазе отказался это сделать. Он верил в дисциплинированность своего подчиненного. И думал, что тот выполнит любой полученный от него приказ.

Расквартированная в Котбусе, в 100 километрах от Берлина, бронегренадерская бригада также не внушала особого доверия. Штауффенберг провел учения на случай возникновения внутренних беспорядков. И спросил, сколько времени потребуется бригаде, чтобы занять Гамбург. Методом простого деления этого времени на три он понял, что бригада смогла бы вступить в Берлин через пять часов. Но командира части тоже перевели на другое место службы. А сменившему его офицеру никак нельзя было открывать все карты. Успех операции зависел напрямую от убийства Гитлера и от того, насколько убедительным покажется план операции «Валькирия».

Наконец, выход Красной армии с боями к Бугу и Пруту не давал Трескову возможности отлучиться из штаба 2-й армии, которая вела тяжелые бои. В день начала операции приходилось обходиться без него. Это было катастрофой, поскольку этот энергичный, уважаемый, талантливый генерал был, несомненно, единственным, кто мог добиться принятия самых сложных решений.

На политическом фронте дела обстояли ничуть не лучше. Сопротивление все еще не имело единой точки зрения политиков и военных. После ареста Лебера Штауффенберга стали обвинять в легкомысленности. Герделер пожаловался прибывшему 12 июля в Берлин Гизевиусу на то, что ему не сообщили всех подробностей заговора. Он выступал против верховенства военных над политиками. Геллендорф, казалось, тоже был близок к этому. Клаус якобы все тянул на себя, ограничил контакты гражданских с Беком и Ольбрихтом и не сообщил все подробности своего плана начальнику полиции. Каждый из них явно не отдавал себе отчета в том, что успех столь рискованной затеи предполагал сохранение тайны и ограничение информации. В ночь на 14 июля состоялось примирительное собрание с участием Штауффенберга, Герделера, Гизевиуса, Бека, Вицлебена, Гельдорфа, Шахта [90] Бывший министр финансов Гитлера, к тому времени полностью примкнувший к заговору. , Ольбрихта и Мерца фон Квирнхайма. Совещание должно было пройти на вилле Шахта. Но тем временем бомбардировки союзной авиации сделали свое дело. Вилла превратилась в груду дымившихся развалин. В назначенное время все собрались в подвале, где царствовала темнота, усиленная отблесками догоравших зданий. При дрожащем свете керосиновой лампы началась долгая процедура взаимных упреков. Герделер обвинил Штауффенберга в желании установить «военную диктатуру» вместо демократии. В своих «Мемуарах» Гизевиус жестоко высказался в адрес Клауса. Он представил его «типичным штабным офицером, лучше которого Гитлеру и желать не приходилось». Он нападал на него тем более энергично, что знал, что именно из-за него, Клауса, он не был предварительно рассмотрен на столь желанную им должность «комиссара рейха по обновлению и восстановлению общественного порядка». В решающую минуту вопросы о персоналиях вернулись, словно бумеранг. Штауффенберг пришел от этого в отчаяние и сделал вид, что намеревается покинуть собрание. Бек остановил его и подтвердил свое полное доверие. Но при этом Бек вместе с Вицлебеном опять потребовал, чтобы переворот начался только при условии, что одновременно с Гитлером будут убиты Гиммлер и Геринг. Это означало отсрочку акции до греческих календ. Клаус заявил: «Да хотите ли вы действовать, в конце-то концов?» Бек заверил, что хочет. Но Клаус не был до конца успокоен. Он сказал Гизевиусу: «Будьте осторожнее, вы в Цюрихе слишком много болтаете, когда-нибудь из-за вас с нами случится несчастье». Обговорили последние детали. На следующий день Клаус должен был лететь в «Волчье логово», Ставку Гитлера в Восточной Пруссии. Час покушения пробил. Все остальные вопросы были неважны.

14 июля Фромм был вызван для участия в совещании штаба, которое должно было состояться 15-го. Естественно, Штауффенберг должен был его сопровождать. Темой совещания было формирование 15 новых дивизий для отправки на Восточный фронт. Клаусу суждено было впервые посетить «Волчье логово» и встретиться с фюрером. До того времени он видел его только в Бергхофе, неподалеку от Берштехсгадена. Риск был велик. Он совсем не знал этого места. Но считал, что затягивать с покушением больше нельзя.

15 июля в 7 часов утра генерал и его начальник штаба вылетели в Ставку. В 9 часов 30 минут самолет приземлился в Растенберге. Их сразу же отвезли в штаб, который одновременно являлся Ставкой фюрера. Это был большой комплекс зданий и бункеров, располагавшихся в пятидесяти километрах от Кенигсберга среди лесов и Мазурских болот. В июле там было очень жарко. Роились тучи комаров. Основные руководители рейха имели там свои резиденции: Гиммлер — в Хошвальде, Геринг — в Голдап Реминтене, Рибентроп — в Штейнорте, а ОКХ — в Мауэрвальде. Через несколько минут машина проехала за первый рубеж охраны, Штркрейз П. Штауффенберг прижимал к груди свой портфель.

Там вместе с материалами, о которых он должен был доложить, лежали толовая шашка и два химических взрывателя. Для того чтобы не привлекать к себе внимания подозрительным стуком часов, он решил использовать бесшумный детонатор. Кислота, находившаяся в герметичной емкости, начинала действовать после того, как капсула ломалась простым нажатием руки. Она постепенно должна была разъесть вещество, разделявшее два стержня ударника. Когда эти стержни соединялись, по ним пробегал электрический заряд, и сразу же следовал взрыв. Трудность состояла в том, что невозможно было точно предугадать момент взрыва. Принимая во внимание погодные условия, надо было ждать взрыва от четырнадцати до двадцати девяти минут. Кроме того, приведение в действие взрывателя предусматривало аккуратное сжатие металлической капсулы клещами. Для человека с одной рукой это уже было довольно трудно сделать. А всего тремя пальцами эта манипуляция была из разряда акробатики. Сделать это под столом, незаметно, было невозможно. Поскольку на совещаниях в штабах было принято, что офицеры выходят и входят по мере необходимости, Клаус хотел незаметно выйти, запустить бомбу в действие, а затем вернуться с ней в зал.