Джордж ван Фрекем - Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера

Гесс принял участие в конкурсе и победил. В частности, он писал: «Ради национального спасения этот диктатор не постесняется использовать оружие своего противника: демагогию, лозунги, уличные парады и тому подобное. Если вся власть испарилась, возродить ее сможет лишь человек, за которым стоит народ. Так было в случае Муссолини. И чем глубже корни этого диктатора в массах, тем лучше он сумеет работать с народной психологией, тем меньше недоверия вызовет он среди рабочих, тем больше сторонников найдет он среди этих энергичных людей. Но сам он не имеет ничего общего с массой – как и все великие люди, он очень индивидуален… Если необходимо, он не остановится перед кровопролитием. Великие вопросы всегда решались железом и кровью. А вопрос, стоящий перед нами сейчас, таков: поднимемся ли мы вновь или будем уничтожены… Чтобы достичь цели, он готов пожертвовать своими самыми близкими друзьями… Этот законодатель очень суров… И настанет день, когда мы увидим новую Великую Германию, вобравшую в свои границы всех, у кого немецкая кровь…» 325

Человеком, впервые провозгласившим Гитлера фюрером, был Дитрих Эккарт. После знакомства с Гитлером в своем журнале «Простым немецким» 5 декабря 1919 года он напечатал стихотворение, названное «Терпение» ( Geduld ). Здесь он говорил, что ожидаемый неведомый лидер кому-то уже известен, несмотря на то, что он по-прежнему «некто безымянный, кого все чувствуют, но никто не видит». Он выжидает, «герой, в ком вся наша опора». Терпение, терпение, он здесь и скоро объявит себя. Нужно сказать, что Эккарт напечатал это стихотворение еще раз – 25 августа 1921 года в «Фёлькишер Беобахтер», газете НСДАП (он был ее редактором). Это случилось после того, как Гитлер ультимативно потребовал и, не без помощи Эккарта, получил диктаторские полномочия в партии.

Позже Генрих Гиммлер скажет: «Гитлер пришел к нам в разгар наших бедствий, когда у немецкого народа уже не было будущего. Он – одно из Существ Света, которые всегда являются среди немцев, когда те находятся в глубочайшей физической, умственной или духовной нужде. Гете был таким в сфере ума, Бисмарк – в политике, но фюрер является им во всех сферах: политической, культурной и военной. Кармой германского народа ему суждено вести войну с Востоком для спасения всего немецкого в мире. Одно из величайших Существ Света воплотилось в нем» 326. Гиммлер позаимствовал этот термин у Хьюстона Чемберлена – тот провозгласил Гитлера Существом Света после личной встречи с ним в 1923 году.

Уже под конец войны, 31 декабря 1944 года, другой верный гитлеровский паладин, министр пропаганды Йозеф Геббельс, все еще описывал своего вождя так: «Он – величайший из всех, кто делает сегодня историю, и он на голову выше остальных по силе предвидения будущего. [В то время русские войска уже глубоко продвинулись на территорию Германии, а союзники стояли у ее западных границ.] Он превосходит их не только гением и политическим инстинктом, но также знанием, характером и силой воли… Свои дни и большую часть бессонных ночей он проводит в кругу близких и ближайших соратников, но даже среди них он остается в ледяном одиночестве гения, победоносно возвышаясь над всем и над всеми. Никогда с губ его не слетало слово лжи или низости. Он – сама Истина . Достаточно просто быть около него, чтобы физически чувствовать, какую он излучает силу, как он могуч и сколько энергии придает другим. От него исходит непрерывный поток веры и силы воли, несущий нас к величию» 327.

Эти обороты речи характерны для времен расцвета гитлеровского мифа. В час величайшей нужды великий человек вновь дарован Германии, он ведет народ к его предначертанной судьбе, к славе, к овладению миром. Этот великий человек – гений и провидец, герой и победитель драконов нашего времени, тот, кто воплощает вековые мечты, пророк и мистический спаситель народа, одаренный магическими силами для выполнения своей миссии. «Слова фюрера заменяют молитву, утреннее нацистское построение – мессу. Изображение Гитлера на фоне свастики заменяет Христа на кресте. Вместо Старого и Нового Заветов – “Майн Кампф” и “Миф двадцатого столетия”. Вместо религиозных процессий – марши со свастикой в качестве мистического символа, вместо благотворительных христианских организаций, созданных по личной инициативе, – государственные Winterhilfe [помощь бедным, особенно зимой], выполняющие роль “церкви действия”. “Божественная миссия” фюрера, по-видимому, была не просто трюком для обожествления режима и безграничного расширения его власти, она была чем-то большим – есть достоверные указания на то, что Гитлер считал себя мессией» 328.

Гитлер считался посредником между Народом и Богом, пишет Шольдт. «Торжественно проходит он / в молчании сквозь свою коричневую армию, / как священник, который благословляет / прорастающие семена». Однако Гитлер – это не просто священник, он – спаситель, посланный Богом, исполнитель и инструмент божественного вмешательства. «Фюрер приказал – значит, это воля Бога». В стихотворении, обращенном к [покойной] матери Гитлера, есть строчка: «Ты дала нашему народу спасителя» 329. Во многих домах можно было увидеть алтари, посвященные Гитлеру как божеству. Люди, чьей руки он коснулся, не мыли ее неделями и почитались в своих деревнях за святых. Паломники, бывшие в Оберзальцберге, хранили как драгоценность камешки, на которые ему случалось наступать. Розы, улицы, церковные колокола, деревни и дети назывались и переименовывались в его честь, Рейхсканцелярии в Берлине приходилось неоднократно вмешиваться, чтобы отделять великое от смешного.

Сам Гитлер способствовал тому, чтобы превратить свою невероятную популярность в восхваление, почитание и обожествление. «В особенности во время речей, обращенных к старым борцам, после минуты молчания в память павших он часто впадал в совершенно экстатический тон. Загадочными фразами он словно мистически причащал их. Наконец лучи прожекторов опускались на середину арены, и флаги, мундиры и музыкальные инструменты сияли багрянцем, золотом и серебром. Я всегда чувствовал, – кричал он в 1937 году, – что человек, пока он жив, должен стремиться к тем, кто помог ему создать свою жизнь. А чем была бы моя жизнь безо всех вас? То, что вы нашли меня, поверили в меня так давно, придало новый смысл вашим жизням, поставило перед вами новую задачу. То, что я нашел вас, сделало возможными мою жизнь и мою борьбу!

Годом ранее, на таком же собрании он выкрикивал: “И разве мы не переживаем сейчас вновь то чудо, что свело нас вместе! Когда-то давно вы услышали чей-то голос. Ваши сердца отозвались, и вы пошли за этим голосом. Годами вы шли за ним, но даже не видели, кому он принадлежит; вы просто слышали голос, и вы шли. И встречаясь здесь, мы все исполнены трепета от этой встречи. Не каждый из вас может видеть меня, и я вижу не каждого. Но я чувствую вас, а вы чувствуете меня! Именно вера в наш народ сделала нас, лилипутов, великанами, сделала нас, бедняков, богачами и из сомневающихся, разочарованных, беспокойных людей сделала храбрецов и героев. Она дала нам, заблудшим, возможность видеть, и она спаяла нас воедино”» 330.