Юрий Дубинин - Дипломатическая быль. Записки посла во Франции

Все стало ясным. Зачитать мне в таких обстоятельствах эту клятву было равнозначно выговору за нарушение этики сотрудника секретариата ЮНЕСКО, поскольку работать на кого бы то ни было, в том числе и на свое собственное государство — о чем я уже упоминал, — сотрудники секретариата не должны.

Я возмутился. То, что я впервые услышал о документе, лежавшем перед глазами Барнса, было святой правдой. Представительство вообще никогда не обращалось ко мне с просьбами о каких бы то ни было переводческих работах. Пришлось прервать Барнса.

— Повторяю, господин директор, что я не имею никакого отношения к тому, с чем вы хотите поздравить меня или в чем хотите упрекнуть. И если вы в самом деле после этого станете цитировать клятву, то, думаю, очень скоро оправдываться придется не мне, а вам.

В глазах у Барнса мелькнул злой огонек, но он совладал с собой и, забыв о клятве, примирительно закруглил разговор туманной фразой о том, что бывают, дескать, и неточные сведения…

Больше ничего подобного не повторялось.

Работа требовала, чтобы я овладел английским языком настолько, чтобы можно было «глазами», т. е. абстрагируясь от произношения, читать юнесковские документы на этом языке. Но основы языка так или иначе требовались, и я решил поступить на курсы в Британский институт в Париже. Однако и там нужна была предварительная подготовка, и для поступления следовало сдать экзамен. Тексты-задания такого вступительного испытания мне выдали на руки, предложив вернуть их через несколько дней. К сожалению, я быстро убедился, что моих весьма скромных познаний в английском было недостаточно даже для того, чтобы заготовить мало-мальски серьезные ответы дома и со словарем. Пришлось обратиться за помощью к коллеге из английской секции. Он и прошелся по моему заданию, после чего я отправил работу в Британский институт. Позже мне рассказали, что директор Института, взглянув на «мою» работу, заметил с улыбкой, что мое место не на первом курсе, а в его собственном кресле. Институтские грамматические экзерсисы и «топики» я старался дополнять всем, что могли дать непосредственно «производственные» знания. В этом отношении в ЮНЕСКО, заполненной документами на английском языке, как говорится, и стены помогали. И еще помогал обмен уроками с одним коллегой — австралийцем, изучавшим русский язык. Встречаясь с ним два-три раза в неделю, мы половину времени уделяли русскому уроку, другую — английскому. Через полтора года я начал работать с английскими документами и был назначен на престижную для человека моего возраста должность редактора — «П-4», которую приравнивали в то время к должности советника посольства.

Новое в советской внешней политике затрагивало не только содержание дипломатической работы, но и стиль поведения, сам образ жизни советских представителей за рубежом. Стали поощряться деловые связи с иностранцами, контакты с представителями все более широкого спектра политических и общественных тенденций. Было разрешено проводить ежегодные отпуска за границей в целях лучшего знакомства со страной пребывания.

Возможность провести отпуск во Франции мы с женой восприняли с энтузиазмом. Найти спутников оказалось проще простого. Ими оказалась семья наших коллег из ЮНЕСКО. Только что приобретенный «Пежо-403» являл собой великолепное средство передвижения на четверых. Туда были загружены палатка наших сотоварищей (нашей с женой спальней призвана была служить сама машина с ее раскладными передними сиденьями и открывающейся крышей), столик со стульями, газовый примус, киносъемочные камеры и фотоаппараты. Материальные приготовления на этом были завершены. Другое дело разработка маршрута. Этим, в спорах и советах, мы занимались долго, стремясь отыскать во Франции как можно больше интересных уголков, особенно в стороне от наезженных нами к тому времени туристических магистралей. Путь получился длиной в пять тысяч километров с остановками главным образом в кэмпингах.

Первый бросок мы сделали сразу до Дордони. Это сказочной красоты район. Река вьется между зеленых холмов, увенчанных бесчисленными замками. Небольшой городок Сарлат сохранился в том первозданном виде, как построили его в XII–XV веках. Его, как и наш Суздаль, пощадила цивилизация. Памятники материальной культуры уводят нас все дальше в глубь веков. Вот пещера Ласко. Открыли ее сравнительно недавно, в 1940 году. Мальчик обнаружил яму-отверстие в лесу. Она позволила проникнуть в палеонтологическую пещеру со сделанными где-то за 15 тысяч лет до нашей эры изображениями диких лошадей, быков, оленей, бизонов и других животных. Росписи поражают мастерством их творцов, их высокой техникой, умением искусно пользоваться не только богатой палитрой и по наш день сохраняющих свою свежесть красок и их оттенков, но и неровностями, выступами скальной поверхности, по которой мастера работали.

Эта пещера, по свидетельству специалистов, — один из лучших образцов художественного творчества людей каменного века. Во времена нашего путешествия пещера была еще открыта для посетителей, всего пять-семь минут очереди, и мы переносились в глубь тысячелетий. Очень скоро, однако, пещеру в целях лучшей сохранности рисунков закрыли для общественного доступа, а вблизи создали пещеру-имитацию для туристов. Утверждают, что точную копию, да только, думаю, нам с друзьями повезло, что мы видели настоящую.

Но даже не на пятнадцать-двадцать тысяч лет простирается разведанная история жизни человека в этом благодатном крае. Под огромной нависшей скалой сохранились следы стоянок кроманьонского человека. Впечатление такое, будто своды хранят намертво въевшуюся в них копоть костров людей той эпохи. А может быть, так оно и есть? Ясно во всяком случае, что человек, которого порой называют примитивным, умел выбирать себе места для обитания. Вот там поодаль среди долины, словно вздыбленный острием кверху утюг, высится гора. Гид рассказывает, что те самые первобытные люди загоняли на эту гору диких лошадей и преследовали их, обезумевших, до тех пор пока они не сваливались с крутого обрыва вниз, где их ждали готовые к действию костры. Кто не верит, говорит гид, тот может произвести раскопки у подножья, и не исключено, что он найдет там окаменевшие остатки костей животных тех времен.

Еще в середине прошлого века ученые установили, что район Дордони — один из наиболее крупных очагов зарождения человеческой цивилизации. Здесь, как считается, за 100–80 тысяч лет до нашей эры возникла так называемая Мустьерская культура, носителями которой были неандертальцы. Раскопки выявили такое большое число близко расположенных пещер, особенно по реке Везер, использовавшихся человеком, такое количество свидетельств его материальной культуры, находившейся в медленной, но неуклонной эволюции, что, по мнению специалистов, это были места длительного обитания большого населения, центр сосредоточения и контактов бесчисленных племен.