Валентин Бадрак - Стратегии гениальных мужчин

Отвержение авторитетов у Леонардо-исследователя уходило корнями во внутренние проблемы, порожденные несчастливыми детством и юностью: желая стать самостоятельным кристаллом и будучи невозмутимым гордецом, что, без сомнения, являлось сверхкомпенсацией внутреннего чувства ущербности, он частью не знал, к каким источникам обратиться, частью не мог их осилить из-за незнания языков, а частью не желал слышать о каких-либо авторитетах, страшась оказаться в положении невежды. Кроме того, по меткому замечанию Фрейда, обхождение без авторитетов для Леонардо связанно еще с одним штрихом его детства: он был способен на это благодаря тому, что научился обходиться без отца, отказавшегося принимать участие в его судьбе. Едва достигнув возраста Христа, Леонардо да Винчи пришел к выводу о верховенстве восприятия или эксперимента как основы опыта. Его знания не были просто накопительством – он добывал их тяжелым скорбным трудом, как будто трудился в каменоломне, и использовал все без остатка для продвижения творчества на новый, более искренний и обескураживающий уровень. Лишь жуткая страсть постичь и передать постигнутое, перенеся духовное понимание мира на материальную основу, давала страстному искателю новые грандиозные импульсы, служащие пищей для его необыкновенной формы фанатизма.

Вырабатывая почерк живописца, он кропотливо испробовал большинство существующих способов нанесения рисунка: уголь, серебряный карандаш, темперу… Все более углубляясь в анатомию для совершенного понимания строения человеческого тела и его изображения в одежде, Леонардо изготавливал модели фигур, которые облачал в пропитанные глиной тряпки. Мимо внимания страстного ученика не проходило ничего: он с тщательностью запрограммированной машины анализировал жесты, мимику, изменение осанки людей с возрастом – все то, что остальным часто казалось несущественными мелочами. Леонардо почувствовал великую связь между внутренними порывами и внешними жестами, движениями конечностей; его понимание языка тела было настолько точным и ясным, что он мог бы описать поведенческие закономерности тех, чьи фигуры и лица запечатлевал на своих полотнах с фотографической точностью. Он, бесспорно, двигался глубже, мягче и обширнее, чем его известный учитель. Он пытался забраться в самую суть, достичь корня и ответить на те вопросы, на которые мастера-современники еще не знали ответов. Хорошего художника не бывает без философии – философия же Леонардо да Винчи настолько опередила мировоззренческие стандарты его века, что ответ на этот феномен может быть лишь один – своему уникальному проникновению в глубь Человеческого мастер обязан исключительно своим самоотверженным поискам. Уже к тридцати пяти – сорока годам его жизнь приобрела такую форму, при которой не остается ничего для мирского счастья и все становится подчиненным счастью познания и победы над собой.

Небезынтересным является тот факт, что во время сложного шествия к своему художественному образу и уже по достижении определенных успехов один заказ – на «Поклонение волхвов» (от монаха Сан Донато) – Леонардо получил благодаря посредничеству отца. Даже в период, близкий к становлению, в нем продолжала жить сжигающая боль оставленного без любви ребенка, все еще жаждущего получить ее. Леонардо, как в детстве, все так же с вожделением искал возможности заполнить болезненный вакуум.

Обескураживающая искренность и бесконечная сентиментальность, пронизавшая все его творчество, была скорее всего следствием этой неугасающей внутренней боли и бегства к искусительным воздушным иллюзиям побед великого и выстраданного над мелочностью обывательщины. Леонардо поначалу не мог не верить, что своим самоистязающим творчеством он приносит себя в жертву для всего человеческого рода и будет рано или поздно им высоко оценен, но время и познание человеческой натуры убедили его, что лишь немногие будут способны ответить ему такой же любовью, какую он сам бросил к ногам человечества.

Главный перелом в душе живописца произошел в течение десяти лет после своего двадцатилетия, когда буря смятения и внутреннего натиска сменились совершенным спокойствием, ставшим главным козырем. В этот период Леонардо да Винчи пишет целую серию блистательных полотен, среди которых ставшие бессмертными «Благовещение», «Мадонна Бенуа», «Мадонна Литта» и оставшаяся недописанной, но уникальная по глубине работа «Поклонение волхвов».

С внутренним переломом и приближением тридцатилетия у художника появляется стойкое желание покинуть родную Флоренцию и начать новую жизнь. Скорее всего, такой поворот в жизни Леонардо обусловлен окончанием периода творческой зависимости и начало собственного пути в живописи. Некоторые исследователи, правда, считают, что это связано с разочарованием в любви. Вполне возможно, учитывая найденные записи о воздыханиях молодого мастера. Но так же верно, что места для женщин в сердце Леонардо было несоизмеримо меньше, чем для творчества. Поэтому скорее всего истинные причины отъезда – в первом серьезном творческом поражении, которое художник впервые испытал в этот период. Речь идет о том, что как раз в этот период происходил отбор лучших живописцев для росписи Сикстинской капеллы, и Леонардо не попал в список избранных. В то время как для работы были приглашены художники, которых Леонардо знал лично и которых не считал более одаренными, чем он сам: Боттичелли, Гирландайо и Перуджино. Самолюбие Леонардо было ущемлено настолько, что он некоторое время даже ушел в изучение музыки и создание музыкальных инструментов. Потом таких земных поражений, связанных с непониманием его устремлений, в будущем еще было предостаточно, и с каждым новым толчком-отторжением связь Леонардо с миром становилась все тоньше, но его вера в себя неизменно крепла, появлялось желание действовать, однако не для современников. Леонардо научился не воспринимать человеческие укусы, имеющие чуждую ему меркантильную природу.

Однако конкуренция всегда являлась исключительным стимулом, и особенно для сильных и терпеливых людей. И в жизни великого живописца создание им оригинальной лютни в конце концов также сыграло судьбоносную роль – его рекомендовали влиятельному в Милане вельможе. Подыгрывал ли Леонардо современному ему обществу? Бесспорно. Живя в невообразимом, возведенном своим могучим пламенным воображением мире, с одной стороны, абсолютно недоступный для окружающих – с другой, Леонардо очень даже нетвердо стоял ногами на земле, был легко уязвим и находился в глубокой зависимости от сильных мира сего. Он вынужден был следовать светским правилам еще и потому, что именно эти короли, герцоги, высочества и превосходительства, которых мастер в душе презирал, были способны оградить его от внешних мирских потрясений и отвлечения от того, что он определил своей главной миссией. Именно поэтому Леонардо, не благоговея перед придворной камарильей и слегка напуская на себя таинственности, настойчиво обещал им «приоткрыть некоторые секреты, постигнутые благодаря долгим и тщательным упражнениям».