Вадим Бакатин - Дорога в прошедшем времени

Тяжело, наверное, было со мной вятичам, но, на удивление, такой бешеный и наглый стиль, как оказалось, принес хорошие результаты. Позже по Кировской области ходил анекдот: «Армянское радио спрашивают: может ли обком отдохнуть по одной путевке? Отвечаем: может, если путевку дать Бакатину». Хороший анекдот, придумали его, правда, не армяне, а вятичи.

Конечно, дело не во мне и тем более не в жутком моем стиле руководства. Ничего выдающегося здесь не было – обычное хамство начальника, правда, не ради себя, а ради общего дела. Интересно сегодня проанализировать, как энергия и идеи первых лет перестройки были восприняты Вятской землей, землей исконно русской, в каком-то смысле окраинной, отставшей в развитии от центров индустриализации, но… действительно ли «отставшей»? Нет. Сейчас я так не думаю.

«В одном из далеких углов России есть город, который как-то особенно говорит моему сердцу. Не то чтобы он особенно отличался великолепными зданиями, нет в нем садов семирамидных, ни одного даже трехэтажного дома не встретите вы в длинном ряде улиц, да и улицы все немощеные, но есть что-то мирное, патриархальное во всей его физиономии, что-то успокаивающее душу в тишине, которая царствует на стогнах его. Въезжая в этот город, вы как будто чувствуете, что карьера ваша здесь кончилась, что вы ничего уже не можете требовать от жизни, что вам остается только жить в прошлом и переваривать ваши воспоминания. И в самом деле, из этого города даже дороги дальше нет, как будто здесь конец миру…»

На столике в обкомовской гостинице в первый же вечер среди кипы центральных и местных газет нашел я вырезку какой-то статьи, где ехидный вятич не поленился подчеркнуть эту замечательную цитату из Салтыкова-Щедрина. Михаил Евграфович был одним из многих достаточно известных наших соотечественников, чья судьба, по несчастью (а может быть, по счастью?), была связана с этим краем. В минувшее время в Вятке многие достойные люди отбывали ссылку.

Я, конечно, оценил тонкий намек того, кто подложил мне этот листочек, но про себя усмехнулся: «Я не Салтыков-Щедрин, а всего лишь один из его героев, очередной генерал-губернатор». «Конец миру» меня не пугал, однако познакомиться с вятскими дорогами, а точнее, бездорожьем пришлось очень скоро, равно как и с самими вятичами, которые оказались людьми, имеющими весьма «лица не общее выражение».

Вот заканчивается тот пленум, на котором меня избрали, наиболее любознательные и битые секретари райкомов подходят, представляются, что-то говорят, и каждый спрашивает, когда приеду. Районов много – тридцать девять. Всем говорю: дайте срок. Среди тридцати девяти секретарей одна женщина, Хорошавина Лидия Васильевна. Конечно, на моем месте любой начальник, мужик, проявит галантность: «Вот к Лидии Васильевне первой и поеду…» И поехал. До Тужи доехал. Там сели на вездеход, но далеко не проехали, застряли быстро. Первый опыт ничему не научил.

В это время на орбите работал космический экипаж, где бортинженером был Виктор Петрович Савиных, уроженец Вятской земли. Его мать жила в деревне Березкино Оричевского района. Тогда к космонавтам другое было отношение. Спрашиваю Н.И. Паузина, председателя облисполкома: «Как там мать Савиных поживает? Кто-нибудь навещал ее, пока сын летает?» – «Нет», – говорит. «Хорошо. Заедем вечерком к ней. Заодно познакомимся. Захватите что-нибудь из продуктов». – «Проблемы нет, но не проедем мы к ней». – «Что значит «не проедем»? Первый секретарь ОК и предисполкома к матери космонавта не смогут проехать?! Анекдот, да и только. Вечером – едем!»

Николай Иванович, светлой памяти, опытный был человек, перечить не стал и хорошо подготовился. Как только асфальт закончился, вылезли мы из «Волги», а нас уже ждет «Урал», трехосный вездеход для геологов. По тундре проедет. Сели, поехали. Такой глубокой колеи я в жизни не видал. По днищу скребет, но потихоньку едем. Подъезжаем к какой-то деревушке, метров пятьсот осталось, водитель говорит: «Дальше болотишше – не проеду, застрять можно. Здесь постою, вы – пройдите. Вон, отселе видно дом ее с голубыми ставенками…»

Пошли мы через поле. Посидели у Ольги Павловны, попили чайку, поговорили о сыне, о жизни, о весне, о погоде. Через час возвращаемся, и что же видим? Наш красавец «Урал» под собственным весом провалился в Вятскую землю по самое «брюхо». Такая вот она, оказывается, податливая землица. Это вам не тундра! Вытащили его лебедкой, зацепившись за березку, и еле-еле уехали.

Стал я разбираться с дорогами. Прав ли Михаил Евграфович, что на Вятке они кончаются? Оказывается, прав. На автомобиле из Москвы в Киров можно добраться только зимой, да и то без гарантии. Летом в дождь, а весной и осенью в любую погоду не проедешь. Разрыв между Шахуньей и Кикнуром 37 километров бездорожья. Чуть ли не со сталинских пятилеток участок каждый год считался пусковым, но дело не двигалось. Первого мая после демонстрации сел я на двукрылый самолетик сельхозавиации и полетел с дорожниками смотреть этот участок. В лесу – десятки километров глины и грязи, запрессованные, как танками на Курской дуге, увязшими большегрузными автомашинами. Строители, конечно, ничего не строят. Утром, как опохмелятся, заводят трактора-бульдозера и начинают за бутылку или пятерку волочить автомашины до края асфальта. И так каждый день вторую пятилетку.

Пришлось сказать ГАИ, чтобы дорогу с обеих сторон закрыли, выставили посты и дали соответствующие объявления. «Нет дороги». Пусть кругом едут, через Йошкар-Олу, Казань, а то и по железной дороге. А нашим вятским автомобилистам и начальству Дорстроя сказал просто: «Акт Госкомиссии об открытии автомобильного движения Москва – Киров должен быть у меня на столе к Седьмому ноября». Других «святых» праздников коммунисты тогда еще не знали.

Сам я – строитель. Люблю строителей. Но как же весело строили ребята эту дорогу! Любо-дорого было посмотреть! Секретарь Кинкурского райкома дневал и ночевал на стройке. Осенью движение открыли. Шоферы-дальнобойщики первыми заметили, что перестройка начала давать какие-то результаты. Шутили, что Вятка на шестьдесят восьмом году советской власти «воссоединилась с Москвой». В последующие годы кировчане сумели поднять темпы дорожного строительства в четыре раза. А всего-то надо было – наладить «вертушками» поставку щебенки с Урала да выпросить у зампреда Совмина Г. Ведерникова полсотни штук мощных челябинских бульдозеров, ну, да и еще много чего… Всего не расскажешь, но, главное, мужики сами захотели строить дороги. Настоящая, интересная и богатая жизнь начинается с дороги! Где кончается дорога, там начинается нищенство. В тот первомайский полет над подернутыми нежной зеленью и залитыми голубой водой вятскими просторами увидел я и кое-что более страшное, чем бездорожье…