Лаша Отхмезури - Жуков. Портрет на фоне эпохи

Стрелковка была основана в начале XVIII века при Петре Великом для того, чтобы поселить в ней крепостных мастеров с Урала, обладавших ценными для царя-реформатора профессиональными навыками: умением лить пушки. В названии деревни сохранился тот же корень «стрел», что и в глаголе «стрелять». Человек, который обрушит на Берлин залпы 17 000 орудийных стволов, не мог родиться в месте с лучшим названием. К 1896 году от оружейного производства, для которого в лесу жгли уголь, а на многочисленных окрестных речках ставились водяные мельницы, ничего не осталось. Деревня вернулась к своим традиционным занятиям: сельскому хозяйству и разведению скота, приносившим незначительный доход. Этот район известен в первую очередь своими сосновыми лесами, бедными почвами и песчаными дорогами, на которых колесо проваливается на 10 см летом и полностью скрывается в грязи весной и осенью, в период распутицы. Тяжелые природные условия превращали Калужскую губернию в кошмар для впавших в опалу дворян, которых туда по традиции ссылали цари. Губерния вышла из изоляции за два десятка лет до рождения Жукова, когда Калугу с Москвой связала железная дорога, еще больше усилившая притягательность древней русской столицы.

Происхождение семьи будущего маршала по отцовской линии темно. Отец, Константин Артемьевич, был подкидышем, отданным на воспитание бездетной вдове Анне Жуковой, жительнице Стрелковки. За свои труды вдова получала из казны три рубля в месяц. Она дала мальчику свою фамилию, очень распространенную в округе: на момент рождения Георгия в Стрелковке жило пять семей Жуковых. Происхождение отчества Артемьевич неизвестно. Эта неясность происхождения по отцовской линии породит совершенно нелепые теории и слухи. Будущий победитель вермахта, спаситель Москвы и Советского Союза не мог быть сыном простого сапожника. А что, если он был отпрыском благородной семьи из Константинополя, священного города, о котором столько мечтали в России? По словам Анны Давыдовны Миркиной, редактора Агентства печати «Новости», принимавшей участие в редактировании «Воспоминаний» Жукова, он в 1960-х годах часто разговаривал с ней об этих слухах. Он любил, рассказывает она, повторять, что, в конце концов, его отец, возможно, был греком; при этом она не знает, шутил он или нет [5] Огонек. 1988. № 16. С. 12. . Россия имеет долгую традицию сочинения фантастических знатных родословных своим знаменитым детям. К примеру, еще одного сына сапожника и будущего Верховного главнокомандующего Жукова – Иосифа Джугашвили/Сталина vox populi (глас народа (лат.) – Пер.) во времена его правления объявил сыном великого русского путешественника Пржевальского и даже – что размениваться по мелочам?! – сыном царя Александра III.

Согласно исследованиям генеалогиста А.И. Ульянова, которому мы обязаны основными знаниями о семье маршала, Константин родился между 1841 и 1844 годами; более точную дату установить невозможно. Анна, его воспитательница, умерла, когда Константину исполнилось 8 лет. Взятый в обучение сапожником с Угодского завода, он научился его ремеслу и в возрасте 12 лет отправился в Москву, где устроился на работу к известному немецкому сапожнику Вейсу. Спустя полвека его сын Георгий пойдет тем же путем. Как и почти все российские городские ремесленники, Константин сохранил самые тесные связи с родной деревней, Стрелковкой, откуда он в 1870 году взял себе жену, некую Анну Ивановну, которая родила ему двух сыновей, Григория и Василия. Последний умер, не дожив до двух лет, что случалось в царской империи с каждым пятым ребенком, а в крестьянской семье с каждым четвертым. В 1892 году овдовевший Константин решает вновь жениться, и снова на уроженке Стрелковки. Одна из дочерей Жукова, Мария, рассказывает, что слышала от стрелковских старожилов, что дед ее «был худощавый человек с небольшой бородкой, волосами, постриженными в кружок, он отличался подвижностью и живостью… Роста он был среднего, но Устинья казалась выше, так как держалась удивительно прямо, а супруг был сутуловат» [6] Жукова M.Г. Маршал Жуков – мой отец. 4-е изд. М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2009. С. 33–34. .

Мать Георгия Жукова, Устинья Артемьевна, родилась 26 сентября 1863 года, в стоящей в 6 км от Стрелковки деревне Черная Грязь, месте, судя по названию, совсем не веселом. Она была первым ребенком в семье Артемия Меркуловича и Олимпиады Петровны. Отметим, что дед и бабка Жукова не имели фамилии, как и многие русские крестьяне, недавно освободившиеся от крепостной зависимости. Не имевшие никакого имущества, почти никогда не покидавшие свою деревню, они не нуждались в фамилии. В конце 1880 годов братья и сестры Устиньи примут фамилию Пилихины, непонятно почему. Будущая мать Жукова в 1885 году вышла замуж за Фаддея Стефановича, тоже бесфамильного крестьянина, который умер четыре года спустя от туберкулеза. Устинья осталась одна с трехлетним сыном Иваном и, чтобы прокормиться, вынуждена была наниматься батрачить к соседям. В конце 1890 года у нее родился сын Георгий, от неизвестного отца [7] То, что Устинья выбрала для своего сына – будущего маршала – имя Георгий, может объясняться и еще одной традицией, отличной от упомянутой выше: давать имя умершего в раннем детстве ребенка первому из его братьев или сестре, родившихся после него. . Ребенок умер через несколько месяцев. Судьба единоутробного брата Георгия Константиновича, Ивана, неизвестна.

Константин Артемьевич Жуков женился на Устинье Артемьевне в том же 1892 году, в котором овдовел. Ему было около 50 лет, Устинье шел двадцать девятый год. Жених имел некоторые финансовые сбережения, невеста владела несколькими десятинами земли, на которых выращивались пшеница, овес и картофель. Первый ребенок четы – дочь Мария – родился 20 марта 1894 года; она была старше Георгия на два с половиной года. Их младший и любимый сын Алеша, родившийся 11 марта 1899 года, прожил всего полтора года.

В своих «Воспоминаниях», а также в многочисленных биографиях, написанных для военных канцелярий, Жуков всегда заявлял, что его родители были крайне бедны, и это в советском обществе представляло значительный плюс. Позднее это же станут повторять его друзья, например маршал Баграмян, и даже биографы недавнего времени, в частности Владимир Дайнес. Исследования, предпринятые после распада Советского Союза многими российскими историками, в том числе Борисом Соколовым, показывают, что в действительности Жуковы стояли на социальной лестнице совсем не так низко.

Конечно, земли у семьи было мало; приходилось, как и миллионам других крестьян из губерний Центральной России, заниматься отхожими промыслами в городе или деревне. Отец, работая сапожником в Москве, присылал жене деньги и дважды в год приезжал для участия в важных сельскохозяйственных работах. В 1906 году он окончательно поселился в деревне. Изба Жуковых имела одну комнату с тремя окнами, выходящими на восток; сбоку был пристроен сарай, в котором содержались корова и кобыла, что было совсем немало, поскольку в начале 1900-х годов только одна крестьянская семья из трех владела лошадью [8] Shanin. Awkward Class. P. 48. Цит. по: Figes O. La Revolution russe. Paris, Denoёl, 2007. P. 159. . Изба, как и все избы в центре России, должно быть, имела размеры 6 аршин на 9 (приблизительно 40 м 2), с огромной двухъярусной печью, земляным полом и соломенной крышей, укрепленной березовыми ветками. По избе бегали куры, а зимой в нее брали теленка. Дождь легко просачивался сквозь солому, и такая изба стояла максимум двадцать лет, если только раньше ее не уничтожал пожар. Дом, в котором родился Жуков, стал добычей огня, и зиму семья была вынуждена жить у соседей.