Василий Емельянов - О времени, о товарищах, о себе

Вот и граница. Если поезд отойдет и в мое купе никто не явится, то лягу спать, — ноги гудят, и их хочется вытянуть. Каждая минута кажется вечностью.

Вдруг легкий стук, в дверях появляется проводник. У него растерянное лицо, а в руках мой паспорт:

— У вас паспорт не в порядке.

Только он успел произнести эти слова, как за ним выросла мощная фигура бельгийского жандарма. У жандарма круглое мясистое лицо, украшенное мощными кустистыми черными усами, кончики которых нафабрены и подняты кверху, что делает его удивительно похожим на Вильгельма Второго.

Он подносит руку к козырьку фуражки и хрипло произносит:

— Вам надо получить разрешение на проезд через Бельгию, — и он берет паспорт из рук проводника.

А в это время я мучительно искал выхода. Ведь у меня французская-то виза есть. Отношение Франции и Бельгии близкие, раз французы выдали мне визу, чего же бельгийцам-то беспокоиться?

И под влиянием этих мыслей, я выпалил:

— Mais j’ai le visa français! [2] — Но ведь у меня есть французская виза!

И тотчас же понял, какую глупость я совершил.

Жандарм покраснел и с раздражением произнес:

— В вашем паспорте я видел визы многих стран мира, вы считаете, вероятно, необходимым их получать. А разве Бельгия не такая же страна, как и другие, в которых вы побывали?

Его голос был полон гнева: «Нет, я не могу вас пропустить без разрешения бельгийских властей».

Что же теперь мне делать? Помимо того, что у меня нет визы, я еще умудрился обозлить жандарма. Только этого мне и не хватало.

Как же быть? Меня высадят на этой маленькой пограничной станции. Надо находить выход из этого положения.

Дать ему на чай? Но как это сделать? Да и возьмет ли он? Можно еще больше осложнить все дело.

А жандарм продолжал твердить: «Вы должны получить разрешение у представителей бельгийской власти на проезд через территорию Бельгии».

Мне показалось, что он как-то подчеркивал слова — «представителей бельгийской власти», а раздражение у него как будто бы улеглось.

И вдруг выход нашелся! Обращаясь к жандарму, я произнес:

— Вот, как к представителю бельгийских властей, я и обращаюсь с просьбой разрешить мне проехать через вашу страну.

Жандарм поднял руку и тронул пальцами кончик уса.

— Конечно, я могу это сделать, но я принужден буду вас оштрафовать.

Ну, как будто бы появляется какая-то надежда.

— Раз я допустил нарушение установленных правил, конечно, у вас есть основания наложить на меня штраф.

По глазам жандарма я видел, что он доволен моим ответом.

— Но я вас крепко оштрафую.

У меня упало сердце. Хватит ли денег? Только бы хватило.

— Я рассчитываю на вашу справедливость.

Казалось, жандарм оценивал ситуацию. Он окинул взглядом купе, посмотрел на полку, где лежал мой чемодан, и затем произнес:

— Я возьму с вас десятикратную стоимость визы.

«Только-то!» — подумал я.

Виза стоила восемь с половиной французских франков, а за обед в самом дешевеньком ресторанчике Парижа в то время надо было заплатить не менее двадцати франков.

Следовательно, сумма моего штрафа не превышала стоимости пяти посредственных обедов.

Я вынул из бумажника стофранковый билет и передал его жандарму. Он поспешно вынул из кармана портмоне и слегка дрожащей рукой попытался вынуть из него деньги для сдачи.

Я сразу же почувствовал уверенность и, улыбаясь, сказал ему:

— Да вы не беспокойтесь — это такая мелочь.

И жандарм сразу же преобразился. Он принял форму странно изогнутого толстого бревна, — я даже не понял, как ему удалось так выгнуться.

— Желаю вам счастливого пути, ложитесь спать, уже поздно.

Потом он выпрямился и, обращаясь к проводнику, резко произнес:

— Вы не знаете своих обязанностей. В купе горит яркий свет — это беспокоит господина. За этим надо следить, а вы этого не делаете. — Низко поклонившись, жандарм вновь пожелал мне счастливого пути и сказал, что я могу спокойно ехать через всю Бельгию, — меня больше никто беспокоить не будет.

Никакой квитанции на получение денег он мне не дал. Таким образом, за сто франков я получил разрешение проехать через всю страну без визы.

Вторично неприятные минуты на границе мне пришлось пережить в том же 1932 году.

Нами только что был заключен договор с заводами Рохлинга. Начальник Главспецстали Иван Тевадросович Тевосян направил в Германию своего заместителя Пипикова для ознакомления с производством заводов Рохлинга. Втроем — Пипиков, я и один из наших инженеров Васильев — поехали на заводы фирмы, сначала в город Вецлар, а затем в Саарскую область, в город Фольклинген. Пипиков и Васильев проехали в Вецлар из Берлина, а я из Эссена.

Проведя два дня в Вецларе, мы выехали в Саарскую область. Саарская область в то время находилась под управлением Комиссии Лиги наций. Я не проверил паспорта своих спутников и, уже подъезжая к границе спросил их:

— А визы для въезда в Саарскую область вы взяли в Берлине? — и попросил показать паспорта.

В паспорте Васильева не только не было визы, но и сам паспорт оказался просроченным.

У Шишкова также не было въездной визы. Я начал громко высказывать свои соображения о легкомысленности некоторых людей и сравнивать их отношение к поездке в другую страну с поездкой к теще на блины в Конотоп.

На мой разговор с Шишковым и Васильевым обратил внимание сопровождавший нас в этой поездке представитель фирмы Рохлинга.

— В чем дело, профессор? — спросил он меня.

— У них виз нет для въезда в Саарскую область.

— Ну ничего, к нам пропустят, а обратную визу для въезда в Германию мы получим: у меня знакомый консул на французской границе, возьмем через него.

В Саарскую область мы въехали действительно без труда, но, когда дело дошло до выезда, появились осложнения. Оказалось, что французский консул уехал на несколько дней в другой город, а пользующийся большим влиянием владелец завода — Герман Рохлинг — находился в эти дни в Женеве.

Одним словом, перед нами были только две возможности: или ждать возвращения Рохлинга, или пересекать границу без виз. Собственно, у меня документы были в полном порядке, но Пипикова и Васильева могли ждать неприятности.

Главный инженер завода предложил нам свою машину и сказал:

— Поезжайте на машине до Цвайбрюкена. Вас никто не остановит, мою машину знают, и пограничный контроль не осмелится ее остановить, а если вы во время пути будете разговаривать друг с другом, то вас никто и не рискнет прервать. Мы здесь пользуемся все-таки известным уважением. С нами здесь считаются.

Мы решили ехать.

Утром, когда мы выезжали из Фольклингена, шел мелкий дождь. Узкая автомобильная дорога шла вначале через виноградники, а затем через сосновый лес. Контрольный пограничный пункт находился на опушке этого леса.