Майя Плисецкая - Тринадцать лет спустя

То, что за этой «бразильской фильмой» просвечивается намерение задеть, обгадить, унизить меня — очевидно. Но кому это понадобилось? Зачем? И зачем всю эту «бразильскую фильму» Симонов повествует со слов моих родственников? Похоже, это родственная месть. За написанное мною о Мите и Мише в книге «Я, Майя Плисецкая…».

Ясно также, что с чьей-то подачи из Израиля отыскана эта экзальтированная авантюрная особа. Да еще со своей неизменной, свидетельствующей, что она вовсе не мама, мамой. И тут ясно — рождена вся затея в недрах нашего кристального балетного мира. Догадываюсь, кто первым похохатывал на Земле обетованной, сочиняя подобную абракадабру. Но имя называть не стану. Пускай покраснеет автор бразильского сценария. Но вряд ли такое произойдет. Совесть у оных «творцов» почивает в летаргическом сне.

И журналист, и газета, способные опубликовать такую оскорбительную несуразицу, выбраны безошибочно. И заголовки начертаны в «Московском комсомольце» недоброй, но хлесткой рукой: «У Майи Плисецкой есть тайная дочь в Израиле», «Здравствуйте, я дочь Майи Плисецкой», «У знаменитой балерины обнаружился плод тайной любви».

Как мне поступить? Что предпринять? К девяносто девятому году мои соотечественники по уши залиты потоками желтой прессы. Трехаршинный заголовок прочтут, на фотографии посмотрят и отложат в своей памяти очередную сенсацию. Утвердят ложь за правду. Лев Толстой заметил когда-то, что оправдываться — самое неблагодарное дело. Но промолчать? Не реагировать?..

Я решаю обратиться к правосудию. Да есть ли оно у нас и ныне?

Друзья советуют мне прибегнуть к помощи известного московского адвоката Бориса Кузнецова. Его очень хвалят. Странное совпадение, но первого мужа моей тети Суламифи Мессерер тоже звали Борис Кузнецов. Принесет ли мне это совпадение успех в моем желании обличить ложь? А может, наоборот? И я встречаюсь с адвокатом Кузнецовым. Он безвозмездно соглашается мне помочь.

Это мое первое, но, увы, не последнее обращение к нашему отечественному правосудию. Казалось мне, что наказать клеветников и авантюристов будет делом легким. Лишь предъявления в судебные органы программ, афиш, прессы тех австралийских и парижских гастролей, которые в изобилии сохранились у меня и моих коллег, будет уже предостаточно. Ведь не танцевала же за меня в Сиднее, Мельбурне, Перте, Париже очередная самозванка под моим именем?..

Сама я на судебные разбирательства ни разу не пошла. Намеренно. Но информации о происходившем в суде у меня было предостаточно. Помимо моего адвоката Кузнецова, помощницы его Елены Зингер и моего стариннейшего друга, литератора Александра Яковлевича Рейжевского, десятки раз принимавшего деятельное и всегда полезное участие в наших с Родионом будничных да и небудничных заботах, — о судебных «баталиях» постоянно и прилежно вещала наша пресса. Меня даже чуть занимало — какие аргументы в пользу очевидной чепухи смогут привести мои клеветники. Но они их родили. Не хочу пересказывать шедевры изощренной фантазии своими словами — умри, Денис, лучше не напишешь, — а приведу подлинные строки из газет тех дней. Газеты истлеют, перлы казуистики позабудутся, а мне жалко, что эти словоблудия канут в Лету. Прочтем их, мой читатель, вместе.

«Журналист Симонов заявил, что он просто изложил рассказ тетки Майи Плисецкой, подкрепив его цитатами из писем Юлии Глаговской». И далее: «Автор статьи Владимир Симонов атаковал Майю Плисецкую. Рассказав, какие неприглядные истории описала в своей книге сама балерина, он посетовал, что «олигархам от искусства» позволено то, за что судят «простых журналистов», и предположил, что Плисецкая хочет поправить свои материальные дела за его счет. От свободы прессы он перешел к защите прав читателей: «Скажите, ведь после этой статьи ваша жизнь стала богаче, а представления о мире расширились?»

«Адвокат «Московского комсомольца» Муратов не нашел в публикации ничего порочащего. Он пустился в сложные философские изыскания, доказывая, что газетные заголовки («У Майи Плисецкой есть тайная дочь в Израиле» и «У Майи Плисецкой обнаружился плод тайной любви»), равно как и подписи под фотографиями («Дочь Юля» и «Мама Майя»), хоть и не совсем соответствуют правде, но балерину не порочат. «Что порочащего в хорошем слове «мама» или в слове «тайная»?..» — вопрошал он и предлагал обращаться к толковым словарям. Подпись «Дочь Юля» выходила и вовсе чистой правдой: ведь девушка действительно Юля и действительно чья-то дочь».

Это я цитирую статью из «Коммерсанта», написанную острым пером Татьяны Кузнецовой. Ясно, что она целиком на моей стороне. Но были и другие авторы, которые с аппетитом пространно интервьюировали и дочку, и мамашу Глаговских, коя прилежнейшим образом сопровождала мое незаконнорожденное чадо по судебным присутствиям и редакциям газет. Очевидно было, что кто-то финансирует их полеты из Израиля в Москву и проживание в недешевых московских гостиницах. Парочка со страниц этих изданий метала громы и молнии на меня, «жестокосердную», моего «лживого» адвоката Кузнецова, особливо на «продажных» российских гинекологов.

«Экспресс газета — Москва» № 21 сообщила читателям, что моя самозваная дочь позвонила к ним в редакцию из Иерусалима и сделала заявление. По ее словам, «ученые-гинекологи из Российской академии наук, осмотревшие Плисецкую и выдавшие ей справку, что она никогда в жизни не рожала, совершили преступление».

А дело было в том, что мой адвокат Кузнецов, ко всем доказательствам опровержения очевидности лжи, попросил меня взять справку у моего немецкого гинеколога Что я и сделала Но суд по настоянию оппонентов Кузнецова все и вся подвергал сомнению. А почему гинеколог немец? У нас что, своих гинекологов мало? И пришлось мне — что только не сделаешь, доказывая: не верблюд, мол, я, — отправиться в Научный центр акушерства, гинекологии и перинатологии Российской академии медицинских наук. После осмотра-консилиума светил российской медицины мне выдали справку того же содержания, что и немецкий доктор, — «гинекологический статус нерожавшей женщины».

Та же газета напечатала копии этой бумаги с печатью, присовокупив комментарий специалиста-гинеколога Ольги Замятиной: «Определить, рожала ли женщина или нет, — не составляет труда. При визуальном осмотре можно установить даже факт беременности, имевшей место десятки лет назад. Если женщина не беременела или не рожала, наружный зев целикального канала имеет точечный вид, шейка матки — коническую форму. Если женщина беременела или тем более рожала, то зев — щелевидный, а шейка матки — цилиндрической формы. Причем эти изменения организма не меняются до самой смерти и не зависят от срока давности беременности. Точность такого диагноза — сто процентов». Вот какие таинства женской физиологии были сообщены нашим читателям обоих полов.