Владимир Голяховский - Это Америка

— Приходите и выбирайте себе любую часть мебели, лампы и другие вещи. Я продал квартиру, хозяйка хочет вселить сюда свою племянницу.

Квартира выглядела нежилой, и Алеше с Лилей было как-то неловко брать вещи.

— Берите, берите все, что нравится, — говорил Зика. — Остальное я отдам в Армию спасения.

Они взяли часть мебели и вещей и перевезли в дом Лешки.

Зику с Леной провожали в аэропорту имени Кеннеди.

— Ну, дорогие наши друзья, приезжайте к нам в гости в Ригу, — попрощался с ними Зика.

С освобождением от русского гнета Латвии, Литвы и Эстонии туда стали возвращаться некоторые эмигранты из Америки и Израиля, их тянуло в привычные условия жизни. Эти маленькие страны были частью Европы, и уклад жизни в них оставался европейским. К этому и стремились те иммигранты, которые американцами так и не стали. Впрочем, не уверенные в удачном устройстве, они сохраняли американское гражданство.

Через месяц в той же квартире Марьяна Трактенберг праздновала новоселье. Уже стояла другая мебель, хотя не все комнаты еще были обставлены. Марьяна с теткой, не видевшие друг друга почти шестьдесят лет, сразу сблизились.

Марьяна говорила Лиле:

— Какое в этой вашей Америке все другое, как все поражает! А мы еще попали в тетин дом — прямо из грязи в князи. Я не привыкла жить в таких хоромах, которые она мне подарила. И я совсем не знаю, что мне делать: тетя очень слаба и хочет как можно скорей передать мне владение домом. А дом оценили в девять миллионов. Как я смогу управлять таким богатством?

Из России в Америку приезжало все больше профессионалов и образованных людей, «мозги» страны, интеллигенция, в основном еврейского происхождения. Их знания, умения и способности создавали значительную часть благосостояния страны, которую они покидали [133] Из России уехали 34 000 ученых. . По интенсивности этот поток был сравним с массовым бегством еврейской интеллигенции из фашистской Германии в 30–х: тогда в культуру Америки влились новые струи европейской немецкой культуры. Развал Советского Союза тоже принес Америке свое благословение: инженеры, программисты, врачи, ученые, музыканты, художники вливали в реку американской жизни все новые струи.

В Интернете гуляло стихотворение «Верните евреев!»

Алеша неожиданно встретил на улице знакомого — Михаила Богуславского, альтиста из знаменитого Московского камерного оркестра Рудольфа Баршая:

— Миша! Какая встреча! Ты эмигрировал?

— Конечно. Не такой я дурак, чтобы оставаться там. Весь наш оркестр распался, люди разъехались кто куда.

— Кто же теперь играет в Большом зале Московской консерватории?

— Мухи там играют… Из оркестра Радио уволили всех евреев, ансамбль Володи Спивакова уехал, ансамбль Юры Башмета уехал. Белла Давидович с сыном Димой Ситковецким тоже здесь. Приходи к ним на концерт.

Перед входом в Холл, на 57–й улице, стояла нарядная толпа и слышалась русская речь. Среди типичных одесских фраз и громкого смеха журчал мягкий московский выговор. На минуту Лиле с Алешей показалось, будто они перед Московской консерваторией. Ясно, что этих людей привлекла сюда не только музыка, но и ностальгическое желание побыть в кругу «своих», вдохнуть забытого воздуха прошлой жизни.

— Алеша, смотри — это же настоящий съезд русской интеллигенции!

— Да, тут столько народу, что в России их, наверное, уже не осталось.

К Лиле подбежала ее школьная подруга Лорочка Фрумкина:

— Лилька, как я рада видеть тебя! Только недавно узнала тут, что ты стала профессором! Поздравляю! Как многого ты достигла! Какая же ты молодец! Я очень за тебя рада.

— Лорочка, спасибо, дорогая, я собиралась позвонить тебе. Как ты живешь, как твоя дочка?

— О, теперь мы с Нинютой живем хорошо, я отучилась и работаю учительницей, денег нам хватает. А еще мне помогает много списывать с налогов наш Геннадий Лавут. Знаешь его? Он приписывает мне лишних иждивенцев. Это очень выгодно. Я уже разбираюсь в этом и потихоньку становлюсь настоящей американкой.

Лиля вспомнила, что Геннадий Лавут делал то же самое, когда составлял налоговые отчеты индусам — резидентам в Бруклинском госпитале. А Лорочка продолжала:

— Да, у нас большая радость! Моя Нинюта будет участвовать в конкурсе скрипачей. Я так мечтаю, чтобы она выиграла и дала здесь концерт. Представляешь — в самом Карнеги — Холл!

— Я желаю ей удачи и буду рада за нее и за тебя! Я знаю, как тяжело тебе было одной тянуть ее через все трудности. Сколько ты вынесла, сколько вытерпела!

— Да, много пришлось вынести, мы ведь тут совсем одни, Нинютин отец нас бросил. А мне еще приходится постоянно бороться с ее нежеланием выходить на сцену. Она ужасно робкая, на сцене теряется. Но все-таки исполняется мечта, из-за которой мы с ней выехали в Америку, — перед моей Нинютой открывается широкая дорога.

Тут Лорочка «зацепила» кого-то из знакомых и отошла, а Лиля смотрела ей вслед и думала: «Эта тихая скромница не от мира сего, одна, без мужа, сумела добиться в Америке всего, чего хотела, — получила образование, нашла хорошую работу и вывела в люди свою дочку».

Повернувшись, Лиля увидела невдалеке розовощекую Розу Штейн, а за ней, склонив голову набок, стоял высокий и очень худой молодой мужчина. Она окликнула Девушку:

— Роза!

— Аиньки? — Роза кинулась к Лиле, потянула за руку спутника, представила его: — Это Гена, мой жених.

Лиля окинула его быстрым взглядом: ага, это тот самый, о котором Роза так долго мечтала! Гена казался растерянным в этой нарядной и оживленной толпе и как будто даже подавленным.

— Поздравляем вас обоих. Когда свадьба?

Гена совсем опустил взгляд в землю, а Роза рассмеялась и подмигнула:

— Он не хочет устраивать свадьбу, боится толпы, не любит бывать в центре внимания.

Гена отвернулся и сказал как будто в сторону:

— Свадьба что?.. Беспокойство одно, и только. Лучше посидеть на берегу пруда с удочкой, половить рыбки, погулять по березовым рощам. Вот на Волге хорошо, это я понимаю…