Владимир Голяховский - Это Америка

— Ты ничего не подписывал? — и улыбнулся: — Ты молодец. Это типичный окололитературный жулик. Ему надо отказать, но твое письмо звучит слишком резко, не советую отправлять его. Он обозлится и засудит тебя.

— Как он может судиться со мной, если сам хотел ограбить меня?

— Алеша, американское общество называют litigious society — общество сутяг. Все подают друг на друга в суд. Он будет доказывать, что потратился, принимая тебя дома, что заплатил юристам за проект договора, что провел с тобой слишком много времени и потерял на этом деньги.

— Ну и пусть доказывает, я же его не просил.

— Нет, с таким жуликом надо быть осторожнее. Я ему напишу сам, и он сразу отстанет.

Айзенберг действительно написал Алеше письмо о том, что потратился на него, и потребовал десять тысяч, но после ответного письма Элана замолчал. Позже при редких встречах Алеша просто отворачивался от него, а Лиля сверлила презрительным взглядом.

По пятницам Каплановские курсы закрывались рано, с заходом солнца евреям полагается молиться — начинается шаббат. Хотя сам Каплан верующим не был и слушатели его тоже в основном религиозностью не отличались, но еврейский бизнес в Нью — Йорке соблюдал традиции. Поэтому Лиля приходила домой раньше. Как-то раз мимо нее проехала и остановилась у обочины большая машина, из нее послышался знакомый голос:

— Доктор, садитесь, подвезу.

Лиля с удивлением узнала часовщика Исаака Капусткера, бывшего соседа по гостинице.

За рулем он выглядел очень самодовольным. Она села рядом.

— Поздравляю — у вас очень хорошая машина.

— Ха, это разве машина? — усмехнулся он. — Это старая колымага. На днях я покупаю себе совсем новую, а эту отдам жене.

— Значит, ваши дела пошли в гору?

— С делами все о’кей. Я ушел от хозяина и завел свой бизнес: торгую фирменными часами. Теперь не я работаю на хозяина, а на меня люди работают. — Он ткнул себя в грудь: — Я, харьковский пролетарий, держу дюжину негров, чтобы они продавали на улицах мои часы. А, как вам это нравится? Я уже капиталист, маленький пока, но буду и большой.

— Вот видите, а вы были недовольны.

— Кто, я был недоволен? Дурак был потому что. Только дураки могут быть недовольны в Америке.

— Значит, Берл был прав, когда говорил вам: «Это Америка»…

Он хохотнул:

— Еще как прав! Да, это Америка. Знаете, я бы мог подарить вам мою продукцию, но не стану вас обманывать, это все подделка.

— Как подделка?

— А так: я наладил связь с моряками из советской России. Они привозят мне сотнями дешевые механизмы от русских часов, я покупаю их по два доллара за штуку, вставляю в поддельные футляры хороших швейцарских фирм, и мои негры продают их по тридцать долларов за штуку. И главное, налог на бизнес платить не надо.

— Зачем же вы это делаете?.. Ведь это обман! И может оказаться опасным для вас.

— Э, доктор, не обманешь — не проживешь. Я присмотрелся к жизни здесь: в Америке свобода для деловых людей, все чего-нибудь химичат. Я вам так скажу — из страны дураков я приехал в страну жуликов. А я чем хуже?

Лиля уже не в первый раз слышала эту фразу от русского эмигранта.

— Почему вы считаете Америку страной жуликов?

— Так здесь свобода, а для жулья свобода — первое дело. Вот все вокруг и воруют.

Продолжать этот разговор она не хотела, только спросила:

— Ну, а жена ваша купила новый сервиз?

— Купила, два купила. Она теперь и сама зарабатывает, она стала ясновидящей, гадалкой.

— Это как?

— Как переехали в Бруклин, увидели, что там много мелких контор — кругом ясновидящие и гадалки. Я подумал: а моя чем хуже? И тоже открыл для нее офис в подвале, сделал вывеску. Вот она и сидит там с картами, предсказывает будущее наивным дурам.

— Она умеет предсказывать?

— Умеет, не умеет… Кому какое дело? Глаз наметанный, она знает, кому что сказать.

Лиля вспомнила дородную недалекую даму и незаметно улыбнулась. А Капусткер, довольный собой и своей супругой, между тем спросил:

— Ну а вы как, доктор, уже защитились?

— Еще не защитилась. Готовлюсь сдать экзамен.

— Ну, желаю вам скорей защититься! Когда откроете свой офис, приду к вам на операцию. У меня вросший ноготь на большом пальце ноги, уже замучил меня. Моя страховка medicaid хорошо все покрывает. Куда вас подбросить?

— Мы уже приехали, я дома. Спасибо.

Лиля вышла, и Капусткер укатил. Она шла под неприятным впечатлением от разговора и думала: «Сам ты и есть вросший в тело Америки ноготь». Тут она увидела невдалеке Тасю Удадовскую с Лупшицем, они горячо обсуждали что-то, но, завидев ее, замолчали, а потом Тася начала наигранно хихикать и шлепнула его по руке.

— Какой же вы шалун, мистер Лупшиц!..

Нетрудно было догадаться, что они не хотят, чтобы Лиля слышала, о чем они говорят. Она перешла на другую сторону улицы.

Тасю она часто видела по вечерам на Каплановских курсах. Она приходила с работы, садилась слушать, но вскоре вскакивала и выходила в коридор покурить. Почти все время она проводила там, сидя на скамейке, собирала вокруг себя людей, болтала, называла всех «кисанька — лапушка» и приговаривала:

— Ой, чувствую, что не сдам, точно не сдам!.. Я такая дура! Ничегошеньки не понимаю.

Однажды Лиля столкнулась с Лупшицем лицом к лицу, он вышел из синагоги и сразу подкатился к ней шариком:

— Доктор, как вы поживаете? Что-то я давно вас не видел.

— Занимаюсь, готовлюсь к экзамену.

— Это на Каплановских курсах? Да, мне наша общая знакомая говорила. — Он подошел ближе. — Я слышал, приехал ваш муж. Наверное, у него есть деньги, а? Это понятно… — И вдруг неожиданно спросил: — Как думаете, сдадите экзамен?

Лиля удивилась, с чего это он вдруг интересуется, и ответила неохотно:

— Не уверена. Во всяком случае, не с первого раза.

Он взял ее под локоть, подошел совсем близко и понизил голос:

— Послушайте, я хочу вам что-то сказать. Зачем вам вообще сдавать этот экзамен?

Она освободила локоть:

— Как зачем? Чтобы работать доктором.

— Но вы ведь не уверены, что сдадите.

— Почти уверена, что сначала не сдам.

— Вот видите… Послушайте, а вы действительно хотите его сдать? Я могу сделать так, что вы наверняка сдадите.

Лиля даже засмеялась:

— Каким образом вы сотворите такое чудо? Пойдете сдавать вместо меня?

— Говорите тише, — прошептал он. — Как я это сделаю, мое дело. Вы, конечно, сами будете сдавать, и все будет совсем — совсем официально. Так официально, что ни одна живая душа об этом никогда не узнает. Вы только заплатите десять тысяч и получите готовую бумагу, что сдали. Ведь у вашего мужа должны быть деньги, а? Хотите?

Лиля опешила. Ходили разговоры о том, что на Брайтоне действует русская мафия и идет продажа разных справок об образовании в СССР, даже дипломов о высшем образовании. Но она не могла себе представить, чтобы вот так просто продавался американский экзамен. А Лупшиц, оглядываясь, продолжал шептать: