Владимир Голяховский - Это Америка

Они бродили по широкому пляжу, по улицам, Миша с гордостью показывал друзьям Тель — Авив. Его живой юмор веселил Лилю, она постоянно смеялась и радовалась всему, что видела.

— В Израиле русские евреи вспомнили свои корни и вернулись к еврейским традициям и иудейским именам, которые скрывали от коммунистов. Аркадии теперь стали Аронами, Семены — Соломонами, Раи — Рахилями, а Борисы — Борухами или и вовсе Бенционами. Я теперь Моисей, но для вас, так и быть, останусь Мишей, — и они смеялись до слез.

Рассказывал он и о трудностях абсорбции, «растворения» в израильском обществе:

— Вы знаете, как я высоко ценю еврейскую мудрость, люблю древнюю еврейскую историю, горжусь Израилем. Я еврей до мозга костей. А все-таки еврею из Советской России привыкнуть здесь непросто. Израильтянам мы непонятны, они косятся на нас — мы из другого мира. Ну правда же, из другого. Я вот учился, воевал и работал и с русскими, и с украинцами, и с грузинами. Тогда мы были все вместе, у нас был свой миф интернационализма, и мы в него верили. А здесь царят свои мифы, здесь все подчинено духу еврейского национализма, все говорят и думают только о своем еврействе. Вспоминаю, как когда-то мама моя говорила: туда, где много евреев, я не поеду.

Алеша спросил:

— Миша, а чем настоящие израильтяне, ну сабры, отличаются от других евреев?

— Характером! — воскликнул Миша. — Все сабры самоуверенные. Нигде больше в мире нет самоуверенных евреев, евреи народ скептический. А сабрам ничего не страшно. Эти люди — в своей стране. Они ее отвоевали, они сделали ее богатой. Страна молодая и маленькая, озабочена выживанием во враждебном окружении. Израильская армия считается чуть ли не лучшей в мире, и они гордятся этим. А мы, алия, эмигранты, приехали на готовое, да еще с другой идейной подкладкой, мы для них чужие. Например, мы выросли в атеистическом мире, нам непонятно засилье религиозных ортодоксов. Они даже не работают, не учатся в обычных школах, не служат в армии, а только молятся.

— Почему так?

— А вот почему: когда в 1948 году образовался Израиль, в нем было всего 700 тысяч жителей и среди них очень мало ортодоксов. Тогда главный раввин Ицхак Герцог попросил первого премьер — министра Бен — Гуриона освободить 400 молодых ортодоксов от службы в армии, чтобы они изучали Тору. Но с тех пор их стало уже 9 % населения. Они не служат в армии, не работают, а получают половину всех пособий по бедности. Да к тому же еще не признают право Израиля на существование. По их представлениям Израиль образовали до прихода Мессии. А надо было ждать Мессию, вот он, по — видимому, смог бы распорядиться — быть или не быть Израилю, — и они с Лилей опять рассмеялись.

Броня добавила к Мишиному рассказу:

— Ортодоксы ужасно относятся к женщинам, у них нет никаких прав, кроме как рожать детей.

— Да что мы все о грустном. Моя Броня нафаршировала для вас рыбу по — еврейски из нашего легендарного озера Кинерет, того самого Галилейского моря, по которому Христос пешком ходил. Там лучшая в мире рыба. Сегодня вечером вы у нас почетные гости.

Вечером собралась компания русских эмигрантов. Миша с гордостью представлял им гостей:

— Это наши американские друзья: Лиля — хирург, Алеша — поэт и профессор литературы Колумбийского университета. Они специально приехали к нам из Америки.

Среди гостей были Давид и Рая Дузманы. Он приветливо улыбался и был молчалив. А его жена, увешанная драгоценностями, шумная, заносчивая, привлекала к себе всеобщее внимание. Миша сказал:

— Давид взял меня на работу в свою лабораторию. Он большой ученый. И вообще Давид и Рая — легендарная пара.

Давид смущенно молчал, а Рая шумно подтверждала:

— Да, я готова была умереть за Давида. Сенаторам я так и сказала: его не выпускают потому, что у него светлая голова! А теперь его приглашают в США работать. Мы надеемся создать там лабораторию и разбогатеть.

— Рая, ну зачем ты так? — недовольно перебил жену Давид. — Я согласился ехать, потому что думаю о более интересной работе, а совсем не о богатстве.

Лиля вспомнила, что видела их в венской гостинице, когда они агитировали беженцев ехать в Израиль. Рая тогда всех уговаривала: «Вы польстились на Америку, а в Израиле вам будет лучше».

Лиля шепнула Алеше:

— Помню, как она говорила — в Израиле лучше. А теперь сама польстилась на Америку.

Алеша спросил молчаливого ученого:

— Как вам нравится работать в Израиле?

Давид ответил не сразу:

— Очень нравится. Видите ли, деятельный по природе человек всегда хочет успеть сделать многое. В Израиле есть где по — настоящему развернуться деятельным людям. Израиль имеет самое большое в мире количество ученых на 10 000 населения: в Израиле — 145, в США — 85, в Японии — 70, в Германии — 60. Я по — настоящему счастлив работать здесь…

Алеша с уважением смотрел на Давида — перед ним был человек глубокого интеллекта.

Угощение Брони было вкусным и обильным, а Миша старался подложить лучшие куски фаршированной рыбы Лиле с Алешей. К концу вечера Броня, настроенная в отношении Израиля более скептически, чем Миша, сказала:

— Наши американские друзья спрашивали нас про Израиль. Никто не передал настроения русских эмигрантов в Израиле лучше, чем Булат Окуджава:

Слушатели притихли, а Броня горько закончила:

— Да, все верно: будь проклята та страна, которая заставила нас стать эмигрантами.

Чтобы оживить притихшую компанию, Алеша стал уговаривать Мишу:

— Надень свою фронтовую гимнастерку с орденами, покажись нам во всей своей боевой красе.

Миша отказывался, но все стали просить:

— Надень, надень! Покажи, какой ты был бравый офицер — разведчик.

В гимнастерке с десятью орденами и медалями он действительно выглядел великолепно. Алеша предложил тост и прочел экспромт:

Следующее утро Лиля провела у Миши, наблюдая за операциями на сосудах, и он написал ей бумагу на бланке фирмы о том, что она прошла курс.