Юрий Безелянский - Улыбка Джоконды: Книга о художниках

Как не вспомнить Дмитрия Мережковского, который в романе «Воскресшие боги» писал о «Джоконде»: «…явь казалась сном, сон – явью, как .будто Мона Лиза была не живой человек, не супруга флорентийского гражданина, мессера Джиокондо, обыкновенного из людей, а существо, наподобие призракам, вызванное волей учителя – оборотень, женский двойник самого Леонардо…»

Однако версию автопортрета решительно отвергли в Лувре, в обиталище «Джоконды». Никакой не мужской портрет, не Леонардо изображен, а именно женщина, прелестная Мона Лиза. Французы есть французы. Они не позволят обидеть женщину, свергнуть ее с пьедестала. Шерше ля фам – и все!..

Совсем оригинальную версию выдвинул некий Фернан Маканьо, который, используя сильнейшую лупу, отыскал десять неизвестных деталей, оказавшихся еще одним «откровением» для многих знатоков искусствоведения. Маканьо узрел в уголке левого глаза Джоконды другую женщину в высокой конической шляпе, самолет в пейзаже и всадника на мосту. Само лицо Джоконды, по мнению Маканьо, состоит из двух портретов. Ну и так далее. Опуская детали, остановимся на выводе новоявленного толкователя картины. Его вывод: никакой Джоконды, то бишь Моны Лизы, не существовало. Перед нами какой-то странный синтетический образ все и вся.

Схожа с догадкой Фернана Маканьо и космическая версия: «Джоконда» и иные произведения художника навеяны идеями, пришедшими к нам из неземных пространств. Какая-то космическая цивилизация диктовала Леонардо важные открытия, необходимые землянам для их дальнейшего развития. К примеру, сложные технические средства для ведения войны: самолеты и танки – и совсем мирные изобретения: отвертку, спидометр, проекционный фонарь и т. п. Выходит, что Леонардо стал титаном Возрождения не без помощи извне?!

Ух, дайте перевести дух от этого вавилона версий, предположений и гипотез! Конечно, следует отдать должное многим исследователям знаменитого холста за оригинальность анализа и выводов, но все же вернемся к традиционному и, стало быть, классическому милому образу Моны Лизы. Будем исходить из того, что именно ее изобразил великий художник, а не кого-нибудь другого или что-либо иное вообще.

Да, Мона Лиза улыбается. Вероятно, у нее была какая-то причина для улыбки. У Леонардо, необходимо заметить, все имеет смысл, он, по словам Гёте, не допускал ни одного произвольного, ни одного случайного штриха. Леонардо говорил, что хороший художник рисует две вещи – человека и движение души.

Давайте взглянем на Мону Лизу не с внешней стороны, а попробуем проникнуть в ее внутренний мир, попытаемся отгадать, что она думает, о чем переживает, что ее радует. Скажем, Лиза Герардини дель Джокондо улыбается тому, что нашла себе мужа: во времена средневековья девушке либо удавалось выйти замуж, либо ее запирали в монастырь в целях экономии приданого. Моне Лизе удалось понравиться и выйти замуж за вполне достойного человека, за торговца шелком Франческо дель Джокондо, за представителя, как тогда говорили, «пополо грасо» – «жирного народа». Хотя с жалкими 140 дукатами приданого девушка не была для него блестящей партией. Она родила ему двух сыновей, и они выжили – немалая удача, учитывая тогдашний уровень смертности, когда из восемнадцати рожденных в семье детей выживали, случалось, не более трех. Так что подводим итог: Мона Лиза замужем, она любима, в доме полный достаток, и у нее есть дети. Разве это не стандартный набор для обычного женского счастья во все века? Именно отсюда просветленное состояние души, выразившееся в легкой и нежной улыбке. Сама Мона Лиза, как сказал бы маркиз де Сад, являет собой «воплощенную женственность».

После стольких пряных, и оригинальных, и весьма экстравагантных версий эта, конечно, кажется слишком пресной и бытовой. Бесспорно – да, но именно она наиболее реалистична и правдоподобна.

Известному парапсихологу-прорицателю Тофику Дадашеву показали репродукцию Джоконды и попросили рассказать, как видится ему образ Моны Лизы. Дадашев погрузился в транс, раскрыл «третий глаз», или как там все это делается, отгадывается, честно говоря, я не знаю. Знаю лишь то, что ответ Дадашева записали и запись его хранится одновременно в двух музеях – в Лувре и в Музее изобразительных искусств имени Пушкина в Москве.

Не без любопытства внимаю этому описанию-озарению:

«Вот она, Мона Лиза Джоконда… Ей девятнадцать лет. Совсем недавно, два или три месяца назад, она вышла замуж.

Она родилась и до самого своего замужества жила в тихом, малолюдном предместье Флоренции. Росла в крепкой семье среднего достатка. Ее любили, но не баловали, хотя она была единственным ребенком. Воспитывалась в простых и строгих правилах. Получила обычное по тем временам домашнее образование. Все свободное время проводила в семейном кругу, редко общаясь с незнакомыми людьми. С душевным трепетом и усердием молилась в ближайшей церкви, куда ее с малолетства водили родители.

Жизнь ее текла размеренно и однообразно. Отчий дом, нечастые семейные события, маленькие девичьи радости… Природное любопытство искушало ее взглянуть на мир поближе, не только из окна родительского дома или экипажа! Однако, быстро схватив суть городской суеты, она сразу отвергла эту чуждую ей жизнь. Она любила добротный, красивый и упорядоченный мир, мир покоя и полутонов.

Ее девичество немного затянулось. В той местности, где она жила, у нее не было большого выбора. Не могла она в силу своего происхождения и воспитания составить блестящую партию для какого-нибудь флорентийца из благородной и преуспевающей фамилии. Но главная причина была не в этом, а в ней самой.

Идеал Моны Лизы, волевой, уверенной в себе натуры, – муж солидный и основательный. Мужчина серьезный, с чувством собственного достоинства. Как ее почтенный родитель, а вовсе не блистательный и галантный кавалер. Он должен быть авторитетен для нее и окружающих, значит, должен быть старше ее. Надо полагать, что именно Франческо Джокондо, богатый и добропорядочный флорентийский купец, и был наиболее близок девичьей мечте Моны Лизы.

Но была еще причина. Такая домашняя, всей душой привязанная к семье, она не спешила расстаться с привычным образом жизни. И в семье, где все считались с мнением каждого, ее не торопили под венец.

Ее внешняя холодность обманчива. Она нежна, чувствительна, как истинная итальянка, чувственна. Однако набожность и самоконтроль развиты в ней так сильно, даже, может быть, чрезмерно, что она никогда не позволит себе раскованной, безоглядной любви. Навсегда приглушив свою страсть, она невольно обуздывает ее и в мужчине.

Она будет верной супругой. Но не дай-то Бог ее избраннику уронить свое достоинство! Тогда она просто перестанет его уважать. Твердо, хладнокровно, ничем не показывая этого. Она никогда не изменит мужу. Даже если встретит человека, к которому испытывает чувство глубочайшей симпатии. Она станет тайно мечтать о нем, возможно, решится на невинный флирт, но на тайную, воровскую любовь она не способна. Она никогда не преступит седьмой заповеди Священного Писания. Долг, превыше всего долг!