Юрий Фельштинский - Троцкий против Сталина. Эмигрантский архив Л. Д. Троцкого. 1929–1932

То обстоятельство, что оппозиция находится вне партии, приносит большой ущерб как партии, так и оппозиции. Это состояние раскола поддерживается искусственно, по приказу сталинского центра в Москве. Никогда бы французская коммунистическая партия не исключила бы левой оппозиции, если бы руководствовалась интересами французского и мирового рабочего движения. Но сталинская фракция в СССР не может уже держаться у власти иначе, как удушая партию.

Страх перед левой оппозицией тем больше преследует сталинскую бюрократию, чем больше событий подтверждают правильность нашей платформы. В СССР Сталин расправляется с большевиками-ленинцами с помощью ГПУ. Чтобы оппозиция не сделалась опасной через Коминтерн, сталинский аппарат приказывает центральным комитетам всех партий исключать левую оппозицию, травить ее, клеветать на нее. В Испании сейчас сталинцы подготовляют объединительный коммунистический съезд, куда допускают все группы — при одном условии: чтобы они отреклись от русской левой оппозиции. Маурин, в котором социал-демократ соединяется с тред-юнионистом и анархистом, может присутствовать на объединительном съезде; большевики-ленинцы — Нин, Лакруа и др. — не могут. Один этот факт лучше всего характеризует беспринципную борьбу аппарата Коминтерна против нас.

Надо признать, что разные французские оппозиционные группы своей политикой в прошлом очень сильно помогали сталинской бюрократии изображать левых оппозиционеров как оппортунистов, полусиндикалистов и врагов партии.

В этом, однако, основном вопросе — отношения к партии — «Веритэ» долго не могла найти правильной линии, несмотря на свои большие заслуги в других отношениях. Сектантское презрение к партии, чрезвычайное высокомерие кружка, который привык жить голой критикой и не хочет знать, что делается вне его, стремление к «независимости», т. е. к изолированности, — вот те черты, которые проскальзывали с самого начала в статьях «Веритэ» и позволяли вокруг нее группироваться довольно разношерстным элементам, уставшим от революционной политики и по существу нам чуждым: полусиндикалистам, полуреформистам, политическим дилетантам и пр. и пр.

Борьба за то, чтобы превратить «Веритэ» из газеты изолированного кружка в орудие воздействия на коммунистическую партию, была неизбежной и необходимой борьбой. Она привела к размежеванию в рядах первоначальных друзей «Веритэ». База левой оппозиции от этого сузилась. Это дало кое-кому повод кричать о крушении левой оппозиции во Франции. Насколько я могу судить, к такого рода крикам склонны больше всего те, которые с самого начала стремились изо всех сил придать «Веритэ» неправильную физиономию и которые несут ответственность за ослабление организации и за ее кризис. Если бы «Веритэ» с самого начала не кокетничала с синдикалистами и с идеей второй партии (открыто или под псевдонимом «независимой фракции»), то она не создала бы лишних предубеждений против себя, лишних препятствий на своем пути, не опиралась бы на мнимых друзей и не вынуждена была бы терять их.

Каждое идейное течение, каждую фракционную группу следует проверять не только национально, но и интернационально: только тогда ее физиономия выяснится вполне. Открывающаяся с этой точки зрения картина интернациональных связей в высшей степени ярка: факт таков, что те элементы французской оппозиции, которые тормозили прогрессивное развитие Лиги, одновременно поддерживали в Германии, в Австрии и в других странах организации и группы, по существу, чуждые левой оппозиции и оказавшиеся вне ее рядов. Этого нельзя забывать ни на одну минуту. Позволить после проделанного опыта тащить себя назад к старым ошибкам было бы прямым преступлением. Сохранение единства организации, разумеется, в высшей степени желательно. Но бывают такие положения, особенно в молодых и слабых организациях, когда две группы настолько явно тянут в разные стороны, что совершенно парализуют жизнь организации. Что остается делать? Прежде всего надо исчерпать все возможности честного соглашения. Но если попытки не приводят ни к чему, то остается сказать друг другу: попробуем работать врозь, а через полгода или позже посмотрим, кто из нас прав, — может быть, тогда мы уже серьезно сойдемся на общем пути. Такое действие называется расколом. Но иногда раскол является меньшим злом. Организация менее многочисленная, но более единодушная может при правильной политике добиться крупных успехов, тогда как организация, раздираемая внутренней борьбой, обречена на загнивание.

Хочу ли я этим сказать, что единственным выходом для Лиги в настоящих условиях является раскол? Нет, я бы не решился высказаться с такой категоричностью. Но нельзя закрывать глаза на то, что раскол может оказаться единственным выходом из положения. Многое, думается мне, может зависеть от того, как пройдет ваша конференция. Чудес, как уже сказано, она дать не может. Но конференция все же очень крупное событие в жизни Лиги. После нее возврата к прошлому уже не может быть.

Либо конференция учтет проделанный опыт работы и ошибок, наметит план работы, распределит силы, выберет дееспособный центр и примет меры к тому, чтобы снова превратить «Веритэ» в еженедельное издание, — тогда конференция окажется крупным шагом вперед и опасность раскола рассеется сама собой.

Либо же конференция пройдет под знаком обессиливающей и деморализующей внутренней борьбы, — тогда лучше не откладывать раскола.

Я высказываю свое мнение с полной откровенностью и резкостью, так как думаю, что революционеры не нуждаются во внутренней дипломатии, и так как опыт учит, что затяжные кризисы не излечиваются сладкими речами.

Нужно ли прибавлять, что если бы обе основные группы Лиги: та, которую я поддерживаю в основных вопросах, и та, против которой я боролся, достигли добросовестного соглашения для действительной совместной работы, я был бы счастлив и готов был бы воскликнуть: «Принкипский мир умер, да здравствует парижский мир!» Каждый из нас, и я в том числе, поставил бы в этом случае охотно крест на прошлых ошибках, недоразумениях и столкновениях, ибо жить надо не прошлым, а будущим.

От всей души желаю Вам, чтобы Ваша конференция прошла под знаком будущего, а не прошлого.

С коммунистическим приветом

Л. Троцкий

25 сентября 1931 г.

Беспомощность Лиги Наций в японско-китайском вопросе превосходит все предвиденья наиболее непримиримых противников и критиков этого учреждения. Противоречивый характер Лиги Наций — я бы предпочел, с вашего разрешения, сказать: ее вероломный характер, — ярче всего представлен Францией. Ее официальный делегат, министр иностранных дел г. Бриан, руководит всей миротворческой акцией, в то время как вся правительственная пресса, и прежде всего «Тан», изо всех сил поддерживает японское вторжение, как бы дезавуируя свою официальную дипломатию. Читая изо дня в день передовые статьи «Тан», можно подумать, что имеешь перед собою орган генерального штаба в Токио, а не министерства иностранных дел в Париже. Ясно: различие между действительной политикой господина Бриана и военными операциями генерала Хонио [591]должно быть не так уже велико, если официозная французская печать может с успехом совмещать обе точки зрения. На этом примере мы еще раз видим, что Франция для поддержания своей «версальской» гегемонии — гегемонии неустойчивой, ибо не отвечающей действительному экономическому удельному весу страны, — вынуждена искать опоры во всех элементах европейской и мировой реакции, в поддержке везде и всюду военного насилия, колониальных захватов и пр.