Юрий Фельштинский - Троцкий против Сталина. Эмигрантский архив Л. Д. Троцкого. 1929–1932

В лагере официального коммунизма не меньшая растерянность. Резолюции XII пленума ИККИ [777]представляют ужасающее свидетельство о бедности, выданное руководством Коминтерна себе самому. Несмотря на исключительные условия экономического кризиса и полной международной безвыходности империализма, коммунизм почти не движется вперед. В некоторых странах (Германия, Болгария) он регистрирует известные чисто парламентские успехи, которые не находятся, однако, ни в каком соответствии с размахом социального кризиса. В других странах коммунизм отступает перед социал-демократией во всех областях рабочего движения (Франция, Чехословакия). Во всех странах без исключения кадры официального коммунизма крайне неудовлетворены, дезориентированы, разбиты на отдельные враждующие клики.

Наиболее угрожающий характер имеет состояние официального партийного аппарата в СССР. Никто по существу не верит там более руководству, которое само окончательно утратило доверие к себе. Все, что есть в партии мыслящего и революционного, поворачивает голову в сторону левой оппозиции. Те силы, на которые Сталин опирался против нас, все больше поворачивают в сторону термидора. Положение в Советской республике страшно трудное и ответственное. В политическом хаосе, в который центристская бюрократия ввергнула партию, одна лишь левая оппозиция знает, чего хочет.

Политическая жизнь С[оединенных] Штатов явно подошла к поворотному пункту. В ближайшие годы обнаружится, что, когда Гераклит Темный говорил: «Все течет, все меняется», он имел в виду также и республику Гувера — Рузвельта. Старые традиции, понятия, предрассудки пойдут на слом. Через период буржуазной идейной смуты классы американского общества создадут себе новую, более современную идеологию. Крепкое революционное ядро, спаянное единством доктрины и политического метода, окажется призванным в такой период сыграть крупную роль. Заслуга «Милитанта» в создании такого ядра. Тем горячее мой привет!

Ваш Л. Троцкий

Принкипо, 1 ноября 1932 г.

Вступление

Уважаемые слушатели!

Позвольте с самого начала выразить искреннее сожаление по поводу того, что перед копенгагенской аудиторией я не имею возможности выступить на датском языке. Не знаю, потеряют ли от этого что-либо слушатели. Что касается докладчика, то незнание датского языка лишает его, во всяком случае, возможности следить непосредственно, по первоисточникам и в оригинале за скандинавской жизнью и скандинавской литературой. А это большая потеря!

Немецкий язык, к которому я вынужден прибегнуть, силен и богат. Но мой немецкий язык достаточно ограничен. Изъясняться с необходимой свободой по сложным вопросам можно лишь на родном языке. Я вынужден поэтому заранее просить снисхождения аудитории.

В первый раз я был в Копенгагене на международном социалистическом конгрессе [779]и увез с собою лучшие воспоминания о вашем городе. Это было почти четверть века тому назад. В Бельте [780]и фиордах с того времени много раз сменялась вода. Не только вода. Война перебила позвоночник старому европейскому континенту. Реки и моря Европы унесли с собой немало людской крови. Все человечество, особенно европейское, прошло через тяжкие испытания, стало суровее и угрюмее. Все виды борьбы стали ожесточеннее. Мир вступил в эпоху великого поворота. Его крайними выражениями являются войны и революции.

Прежде чем перейти к теме доклада — революции, — я считаю своим долгом выразить благодарность устроителям этого собрания, копенгагенской организации социал-демократического студенчества. Я выражаю эту благодарность как политический противник. Мой доклад преследует, правда, научно-исторические задачи, а не политические. Но невозможно говорить о революции, из которой вышла советская республика, не занимая политической позиции. В качестве докладчика я остаюсь под тем самым знаменем, под которым стоял как участник революционных событий.

До войны большевистская партия принадлежала к международной социал-демократии. 4 августа 1914 года голосование германской социал-демократии за военный бюджет [781]положило раз навсегда конец этой связи и открыло эру непрерывной и непримиримой борьбы большевизма с социал-демократией. Значит ли это, что организаторы настоящего собрания, приглашая меня в качестве докладчика, совершили ошибку? Судить об этом аудитория сможет лишь после доклада. В оправдание того, что я принял приглашение сделать сообщение о русской революции, позволю себе сослаться на то, что в течение 35 лет моей политической жизни тема революции составляла практический и теоретический стержень моих интересов и моих действий. Четыре года моего проживания в Турции были посвящены главным образом исторической разработке проблем русской революции. Может быть, это дает мне некоторое право надеяться, что не только друзьям и единомышленникам, но и противникам мне удастся хоть отчасти помочь лучше понять некоторые стороны революции, ранее ускользавшие от их внимания. Во всяком случае, задача моего доклада: помочь понять. Я не собираюсь ни проповедовать революцию, ни призывать к ней. Я хочу объяснить ее. Не знаю, имелась ли на скандинавском Олимпе особая богиня мятежа. Вряд ли! Во всяком случае, мы не будем сегодня обращаться к ее покровительству. Мы поставим наш доклад под знак Снотры [782], старой богини познания. Невзирая на страстную драматичность революции как живого процесса, мы постараемся подойти к ней с бесстрастием анатомов. Если в результате доклад станет более пресным, слушателям придется с этим так или иначе примириться.

Объективные и субъективные факторы революции

Начнем с нескольких элементарных социологических положений, которые всем вам, несомненно, известны, но которые нам необходимо освежить в нашей памяти при подходе к такому сложному явлению, как революция.

Человеческое общество есть исторически вырастающая кооперация в борьбе за существование и за обеспеченность преемственности поколений. Характер общества определяется характером его хозяйства. Характер хозяйства определяется орудиями труда.

Каждой большой эпохе в развитии производительных сил отвечает определенный социальный режим. Каждый социальный режим обеспечивал до сих пор огромные преимущества господствующему классу.

Уже из сказанного ясно, что социальные режимы не вечны. Они возникают исторически, чтобы стать затем оковами прогресса. «Alles was entsteht ist wert dass es zu Grunde geht» (Все, что возникает, достойно гибели… Гете) [783].

Но ни один правящий класс не выходил еще в отставку добровольно и мирно. В вопросах жизни и смерти доводы разума еще никогда не заменяли доводов силы. Может быть, это печально, но это так. Не мы строили этот мир. Приходится брать его таким, как он есть.