Юрий Фельштинский - Троцкий против Сталина. Эмигрантский архив Л. Д. Троцкого. 1929–1932

Революция означает, следовательно, смену социальных режимов. Она передает власть из рук одного класса, исчерпавшего себя, в руки другого класса, восходящего. Восстание представляет наиболее критический и острый момент в борьбе двух классов за власть. Восстание может лишь в том случае привести к действительной победе революции и установлению нового режима, если оно опирается на прогрессивный класс, способный объединить вокруг себя подавляющее большинство народа.

В отличие от естественно-исторических процессов революция совершается людьми и через людей. Но и в революции люди действуют под влиянием социальных условий, не ими свободно избранных, а перешедших к ним от прошлого и властно определяющих их путь. Именно поэтому, и только поэтому революции закономерны.

Человеческое сознание не пассивно отражает объективные условия, а активно реагирует на них. В известные моменты эта реакция принимает массовый, напряженный, страстный характер. Опрокидываются барьеры права и барьеры силы. Активное вмешательство масс в события составляет необходимейший элемент революции.

Но и самая бурная активность может остаться в стадии демонстрации, мятежа, не поднявшись до уровня революции. Восстание должно привести к низвержению господства одного класса и замене его другим. Только тогда мы имеем завершенную революцию.

Массовое восстание не есть, таким образом, изолированное предприятие, которое можно вызвать по произволу. Оно представляет объективно обусловленный момент в развитии революции, как и революция есть объективно обусловленный процесс в развитии общества. Но когда условия восстания налицо, нельзя пассивно дожидаться с раскрытым ртом: «в делах людских, — как знал Шекспир, — есть свой прилив и свой отлив» [784].

Чтобы смести переживший себя режим, прогрессивный класс должен понимать, что его час пробил, и должен поставить себе целью завладение властью. Здесь открывается поле сознательной революционной деятельности, в которой предвиденье и расчет соединяются с волей и дерзанием. Другими словами: здесь открывается поле деятельности партии.

Революционная партия сосредоточивает в себе отбор прогрессивного класса. Без партии, способной правильно ориентироваться в обстановке, оценивать ход и ритм событий и своевременно завоевать доверие масс, победа пролетарской революции невозможна. Таково взаимоотношение объективных и субъективных факторов революции и восстания.

Замечание в сторону

В диспутах, как вы знаете, противники, особенно теологи, нередко пытаются скомпрометировать научную истину, сознательно доводя ее до абсурда. Этот прием так и называется в логике: reductio ad absurdum [785]. Мы попробуем противоположный путь, т. е. примем за точку исхода абсурд, чтобы тем вернее подойти к истине. Когда речь идет о революции, на недостаток в абсурдах жаловаться, во всяком случае, не приходится. Возьмем наиболее яркий и свежий.

Итальянский писатель Малапарте [786], нечто вроде фашистского теоретика — существуют и такие, — выпустил не так давно книгу о «Технике государственного переворота» [787]. Автор отводит, разумеется, немалое число страниц своего «исследования» Октябрьскому перевороту.

В отличие от «стратегии Ленина», которая связана с социальными и политическими условиями России 1917 года, «тактика Троцкого, — по словам Малапарте, — напротив, не связана с общими условиями страны». Это главная идея труда! Малапарте заставляет Ленина и Троцкого вести на протяжении своей книги многочисленные диалоги, в которых оба собеседника вместе обнаруживают ровно столько глубокомыслия, сколько природа отпустила самому Малапарте. На соображения Ленина о социальных и политических предпосылках переворота Малапарте поручает воображаемому Троцкому отвечать буквально: «Ваша стратегия требует слишком много благоприятных обстоятельств: инсуррекция [788]не нуждается ни в чем. Она довлеет самой себе». Вы слышали: «инсуррекция не нуждается ни в чем!» Это и есть, уважаемые слушатели, тот самый абсурд, который должен нам помочь подойти к истине. Автор настойчиво повторяет, что в октябре победила не стратегия Ленина, а тактика Троцкого. Эта тактика и сейчас угрожает, по его словам, спокойствию европейских государств. «Стратегия Ленина, — я цитирую дословно, — не составляет непосредственной опасности для правительств Европы. Актуальной и притом перманентной опасностью для них является тактика Троцкого». Еще конкретнее: «поставьте Пуанкаре на место Керенского, — и большевистский государственный переворот октября 1917 года удастся так же хорошо». Трудно поверить, что подобная книга переведена на многие языки и принимается всерьез!

Тщетно стали бы мы допытываться, для чего вообще нужна «стратегия Ленина», зависящая от исторических условий, если «тактика Троцкого» разрешает ту же задачу при всякой обстановке. И почему так редки счастливые революции, если для совершения их достаточно нескольких технических рецептов?

Приводимый фашистским писателем диалог между Лениным и Троцким есть, по смыслу, как и по форме, нелепый вымысел — с начала до конца. Таких вымыслов гуляет по свету вообще немало. В Мадриде, например, печатается сейчас под моим именем книга «Жизнь Ленина», за которую я так же мало ответственен, как и за тактические рецепты Маларпате. Мадридский еженедельник Estampa перепечатал из мнимой книги Троцкого о Ленине целые главы, заключающие отвратительные оскорбления памяти человека, которого я ценил и ценю неизмеримо выше, чем кого-либо из своих современников.

Но предоставим фальсификаторов их участи. Старик Вильгельм Либкнехт [789], отец незабвенного борца и героя Карла Либкнехта, любил говаривать: революционному политику нужно запастись толстой кожей. Доктор Штокман [790]еще выразительнее рекомендовал всякому, кто намерен идти вразрез с общественным мнением, не надевать новых штанов. Примем к сведению оба благих совета и вернемся к теме доклада.

Постановка проблемы Октябрьской революции

Какие вопросы возбуждает Октябрьский переворот у мыслящего человека?

1. Почему и как эта революция произошла? Конкретнее: почему пролетарская революция победила в одной из наиболее отсталых стран Европы?

2. Что дала Октябрьская революция?

И наконец:

3. Оправдала ли она себя?

На первый вопрос — о причинах — можно ответить более или менее исчерпывающе уже теперь. Я попытался это сделать в своей «Истории революции». Здесь я могу формулировать только главные выводы.

Тот факт, что пролетариат пришел впервые к власти в столь отсталой стране, как бывшая царская Россия, лишь на первый взгляд выглядит загадочным; на самом деле он вполне закономерен. Его можно было предвидеть, и он был предвиден. Более того: на предвидении этого факта революционеры-марксисты задолго до решающих событий строили свою стратегию.